Голос профессора постепенно стихает.

ВЫХОД СКАЛ В РАЙОНЕ ГОРОДА ВЫБОРГА. УТРО.

Два молодых человека с рюкзаками за спиной и девушка спускаются с небольшого, заросшего соснами пригорка и выходят на железнодорожную колею, ограниченную по бокам двумя рядами невысоких скал.

Обращенная к югу, обильно освещенная солнцем сторона скал, — уже сухая и чистая. Другая, спрятавшаяся в тени, сырая и темная, — еще сверкает заполнившим трещины льдом и пятнами нерастаявшего грязного снега.

Молодые люди идут по солнечной стороне. Дурачась, раскинув руки в стороны, они пытаются пройти прямо по рельсу, но то и дело теряют равновесие и сходят вниз, чуть не падая на скользких, залитых мазутом шпалах.

Около чахлого, покрытого копотью куста они останавливаются. Девушка забирается на большой, нагретый солнцем, камень и усаживается на нем, поджав колени к подбородку. Молодые люди снимают рюкзаки и оглядываются по сторонам. В одном из них мы узнаём Сергея.

Сергей: Вечером можно пойти пешком прямо до вокзала, — он указывает в ту сторону железнодорожной колеи, где она сворачивает вбок и теряется из виду. — Мы с Сашкой тут возвращались в прошлое воскресенье, когда опоздали на автобус.

Татьяна: А в блинную мы успеем?

Сергей расстегивает молнию своей новенькой ярко-зеленой пуховой куртки, достает из внутреннего кармана пачку "Беломора" и вынимает из нее папиросу:

— Тебе вредно блины. Ты же растолстеешь…

Татьяна: Ой-ой-ой, кто бы говорил!.. Гроза комплексных обедов!.. Да я такой толстой, как ты, вообще никогда не буду! — она снимает вязаную шапочку, достает из кармана расческу и зеркальце и начинает тщательно причесываться.

Сергей сминает пальцами папиросу под губы:

— Посмотрим, еще не вечер… Юлиан, — обращается он ко второму — симпатичному цыганистому парню в ватнике, который в это время достает из рюкзака термос и пакет с бутербродами, — дай, пожалуйста, спички.

Юлик: Я же завязал…

Сергей: Не вовремя как-то вы всегда завязываете… — он шарит в своем рюкзаке, находит спички, закуривает, потом снимает пуховку, под которой оказывается грубо заштопанная выцветшая олимпийка, накидывает ее Татьяне на плечи и делает несколько широких разминочных взмахов руками.

Татьяна: Ой, какая легкая! Совсем ничего не весит, — она плотнее закутывается в пуховку. — И теплая… Так, говоришь, сам ее шил? Что-то не верится.

Сергей делает неопределенный жест рукой: мол, не хочешь — не верь.

На это Татьяна, быстро тараторя, начинает забрасывать его вопросами, имитируя тон газетного репортера:

— Как вам удалось достичь таких высоких результатов?.. Сколько лет вы потратили на сбор материала?.. Вы работаете один?.. Вы проводили опыты на собаках?.. На людях?..

Сергей и Юлик начинают смеяться, а она, уже вкрадчивым и ласковым голосом, продолжает:

— Прямо как на меня сшита… Тебе, Серега, нельзя носить красивые вещи, они тебе не идут. Правда, Юлик?

Юлик: Что правда, то правда, — он открывает термос, наливает в металлическую крышку дымящийся кофе и подает Татьяне, — Серега, бери бутерброды.

Татьяна (резким, отрывистым тоном следователя): Откуда у вас эти красивые вещи?! Где вы их взяли?! Они же вам не идут!.. А-а-а, какой горячий!! — взяв крышку, она начинает быстро перекладывать ее из руки в руку, потом кидает на колени шапочку, ставит на нее крышку и, подвывая, машет обожженными руками.

Сергей: Ка-кие мы нежные!

Юлик: Танюха, держи, — он кидает ей толстый вязаный носок, Татьяна надевает его на руку, снова берет крышку, дует на кофе и отпивает его мелкими глотками.

Сергей с некоторым удивлением следит за ее руками:

— Ну у тебя и ногти!

Татьяна: Ой, слушайте, я же совсем забыла! — она смотрит на свои длинные, ухоженные, выкрашенные белым лаком ногти на левой руке. — И ножниц нет… Что же теперь делать?

Сергей: Что делать, что делать… Обгрызай!

Татьяна: Ну да! Как так обгрызать? Но я же не могу… Я не умею… Ой, ну надо же так… — она с искренним огорчением снова и снова разглядывает свои ногти, как бы примериваясь, каким образом еще можно их укоротить. Вдруг ее осеняет какая-то идея, и она с надеждой оборачивается к Юлику.

Мгновенно оценив ситуацию, Юлик порывается тут же уйти:

— Так, мне тут надо срочно…

Татьяна (умоляюще): Юля, ну пожалуйста, ну будь другом…

Несколько секунд Юлик смотрит на нее уничтожающим взглядом:

— Ну, вы даете! — он зло садится рядом с ней на камень, грубо берет ее руку и вертит перед глазами.ю

Сергей: Ну, не буду вам мешать… — он затягивается папиросой и, размахивая во все стороны руками, идет вдоль скал, внимательно их осматривая и что-то насвистывая себе под нос.

Пока Юлик обкусывает Татьяне ногти, она продолжает пить кофе.

Татьяна (искренне ласково и нежно): Юлик, ты такой хороший, такой добрый… Я этого никогда не забуду… Хочешь, я тебе такую же пуховку сошью?

Юлик на секунду прерывает свое занятие, долго и тщательно сплевывает:

— У тебя все равно так не получится.

Татьяна (обиженно): Почему это?

Юлик: Потому что он для этой куртки три месяца вручную пух от перьев отделял. Из родительской подушки. Поэтому она и не весит ничего. Они с Вовиком на пару этим занимались… Чем так мучиться, лучше уж в ватнике всю жизнь мерзнуть.

Татьяна (уязвленно): Ну и что? Подумаешь!.. Зато я тебе сделаю двухстороннюю, с теплыми карманами, с капюшоном-трубой… Хочешь? К лету? У тебя как раз день рождения будет… Точно! Я тебе ее подарю на день рождения.

Юлик: Подари мне лучше ножницы.

Попыхивая "Беломором", возвращается Сергей:

— Пошли чуть подальше пройдем, разомнемся с полчасика.

Юлик: Скоро уже идти надо, все уже проснулись, завтракают, наверное.

Татьяна ставит недопитый кофе на камень и спрыгивает вниз:

— А они знают, что мы должны приехать?

Юлик: Если Валерка вчера приехал, то знают.

Татьяна снимает пуховку и бережно кладет ее на рюкзак Сергея, но та сползает на землю. Татьяна поднимает ее, тщательно отряхивает и вешает за капюшон на куст, стараясь, чтобы она как можно меньше касалась черных от сажи прутьев:

— А что у них будет на завтрак?

Сергей: Будешь задавать много вопросов…

Резкий гудок заглушает его слова. Из-за поворота, со страшным грохотом вылетает пассажирский поезд "Илья Репин", следующий из Ленинграда в Хельсинки.

Сергей и Юлик бросаются по разные стороны дороги и прижимаются к скалам. Татьяна вскрикивает и, опрокидывая кофе, вскакивает на камень, на котором до этого сидела.

Один за другим проносятся мимо них вагоны, обдавая гарью и пугая своей опасной близостью.

Сорванная внезапным