Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 107
Зверобои помогли Корнею выгрузить нарты, поклажу. Через полчаса собаки уже везли его по мшистой тундре.
Впереди на высоком берегу показались приземистые яранги Нунямы. Возле одной белело что-то, похожее на арку. К селению с моря подходила большая байдара. Смуглолицые рыбаки в брезентовых бушлатах и непромокаемых штанах из нерпичьей кожи спрыгнули в воду и, подхватив причальные концы, вытянули суденышко на берег. После чего стали переносить нерп и мешки с рыбой в ледник. Добытый ими огромный морж плавал, привязанный веревкой, сзади байдары. Из него торчала трубка, через которую в живот закачали воздух (чтобы туша не утонула).
Корней остановил упряжку и подошел к ним. Командовавший разгрузкой невысокий, черноволосый, ловкий в движениях, несмотря на почтенный возраст, бригадир приветливо улыбнулся:
– Еттык![105]
– И вам здравствуйте.
– Табацек на головочку ниту?
Корней достал из котомки пачку махорки.
– Угощайтесь.
Чукча вытащил из голенища костяную трубку, заправил ее и протянул пачку обратно.
– Нет, нет! Это вам. Я не курю.
Бригадир удивленно заморгал глазами:
– Как так – не курю?
– Вера не позволяет.
Обрадованный зверобой быстро сунул пачку в карман и с наслаждением затянулся.
– Откуда и куда едешь?
– Сейчас из Лаврентия, а еду в Уэлен. По пути хочу посмотреть, как живут настоящие чукчи.
– Гаврила! – окликнул бригадир атлетически сложенного парня, несшего на плече мешок с рыбой, и продолжил что-то по-чукотски. А повернувшись к Корнею, сказал:
– Пошли, покажу как живем.
Тем временем Гаврила, подойдя к корнеевским собакам, высыпал им полмешка рыбы.
Белая арка оказалась китовой челюстью. Под ней мясная яма, прикрытая огромной китовой лопаткой. Хозяин открыл дверь. (Ручка двери была из моржового бивня.)
– Заходи!
Яранга представляла собой шатер из тюленьих шкур, натянутых на каркас, вертикальный в нижней части, конусообразный в верхней. В центре дымовое отверстие. Основа для нижней части яранги деревянная, а верхняя из китовых, уже сильно прокопченных ребер. За счет того, что стены на высоту человеческого роста вертикальны, яранга, при одинаковом диаметре основания, вместительней чума. Одно плохо – в ней довольно дымно. (В чуме, благодаря конусообразной форме, дым лучше вытягивается.)
Внутри два помещения: чоттагин и меховой полог. Чоттагин – холодная часть жилища. В нем горел костерок, над которым посипывал чайник, а рядом, на гудящем голубым пламенем примусе[106], стояла большая кастрюля с аппетитно пахнущим варевом. В центре яранги на крючках две керосиновые лампы. Повсюду висят связки сушеной рыбы.
На приспособленной под стол еще одной китовой лопатке – два железных подноса. На одном гора вареного мяса, на другом – рыбы. Рядом пучки дикого лука, лепешки, алюминиевые кружки и две бутылки спирта. Хозяйка хорошо подготовилась к встрече мужа и членов его бригады.
Земляной пол застелен моржовыми шкурами. Они хорошо защищают от холода вечной мерзлоты и с них легко сметать мусор щеткой из китового уса.
Переодевшись, подошли и расселись на китовых позвонках, застеленных оленьими шкурами, остальные члены бригады.
Выпили, закусили. Мясо ели, отрезая ножами прямо у губ. Корней ел, как привык – откусывал мясо зубами. Увидев это, бригадир протянул ему острый узкий нож:
– Зубами рвут мясо собаки, у человека нож есть.
Управившись с едой, Корней по просьбе хозяина рассказало своем путешествии, о гостеприимстве юкагиров-оленеводов.
– Легко быть гостеприимным, когда еда вместе с тобой ходит. Наши оленные чукчи тоже хорошо живут. Голода не знают. У них одна забота – волков отгоняй. А наша еда в море. Чтобы добыть ее, байдару сделай, шкурами обшей, карабин, огнеприпасы купи. Тюленя выследи, застрели, из воды вытащи. Если море в сплошных льдах, месяцами его не видишь. Тогда варим лохтачьи шкуры, соскабливаем со стенок бочек остатки жира, выковыриваем в ледниках примерзшие кусочки.
– Что же сами тогда оленей не заведете?
– Пошто нам кочевая морока? Ярангу разбирай, собирай. Она такой теплой, как у нас, никогда не будет.
Беседа шла в табачном дыму – чукчи все поголовно курили. Что интересно, кашляя, они прикрывали рот левой рукой, а не правой: чтобы при рукопожатии не передать микробы.
Выпили еще. Захмелевший Гаврила, поерзав на «стуле», неожиданно запел ровным чистым голосом:
– Ой мороз, мороз! Не морозь меня…
– Красиво поешь! Проникновенно, душевно! – похвалил Корней.
Польщенный юноша покраснел:
– Люблю русские песни. Они такие распевные. Столько в них чувства, и слова хорошие.
«Какие на Севере удивительные люди, – не уставал восхищаться скитник. – Живут там, где под ногами вечная мерзлота, а зимой промерзает и все остальное; не растет ни картошка, ни рожь, армады кровососов залепляют глаза и рот, не дают дышать. Но при этом они довольны жизнью и даже песни поют».
* * *
Ехать Корней старался по берегу. Во время «короткой» воды – отлива – дно обнажалось, и он набирал полный котелок полюбившихся крабов. Вечером, отварив их в морской воде, лакомился бело-розовым нежным
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 107
