Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 74
мы проводили вместе. Ночью, ложась спать, я запускал руку под подушку, и стиснув в ладони пистолетную рукоять, проваливался в безумные фантазии. Теперь мне не надо было скакать по комнате, и размахивать перочинным ножом. Или, изображая каратиста, сражаться с воображаемой собакой. Я просто приподнимал футболку, и вынимал из-за пояса пистолет. Затем взводил курок, и ждал, когда пес бросится на меня. Ярость, и злоба уходили вместе с выстрелом. Такое ощущение, что я убивал не пулей, а ненавистью к этим животным. Как правило, как только у меня в мозгу звучал воображаемый выстрел, я тут же проваливался в сон.
Утром меня будили звуки, которые говорили о том, что по лестнице кто-то карабкается. Дверь на чердак изнутри не закрывалась, и войти мог любой. Я нашаривал в кровати пистолет, и готовился к встрече с незваными гостями. Чаще всего меня пытались убить беглые уголовники, или бандиты. Я отстреливался до последнего патрона. Что им было нужно я не знаю, но они не оставляли попыток разобраться со мной до конца лета. Иногда они захватывали какую-нибудь девушку в заложники, и тогда все усложнялось многократно. Практически всегда, в таких ситуациях меня подстреливал их главарь. Я истекал кровью, но из последних сил стрелял ему прямо в сердце. Он отшатывался, взмахивал руками, будто потерял равновесие, и падал навзничь. Спасенная девушка подбегала ко мне, но я отстранял ее в сторону, говоря, что не надо благодарности, и уходил в закат.
Я привык к своему оружию настолько, что вечерами, после ужина заглядывал на чердак, чтобы взять из-под подушки, и засунуть за пояс ставший уже родным игрушечный пистолет. Август — месяц приближающейся осени, и ночью довольно прохладно. Не утруждая себя поисками подходящей куртки, я брал первую попавшуюся телогрейку, и накинув на плечи бежал к друзьям и веселым историям. Так произошло и в тот день, который стал последним в наших с пистолетом отношениях.
12. Потеря
Точно, что происходило той ночью, я не помню. Скорее всего, кто-то из ребят предложил прогуляться до пруда. Долго не думая все согласились. Мы расположившись на берегу, сидели, и глядели на отблески луны в его волнах. Нас было человек десять. Все примерно одного возраста. Просто сидели, и смотрели на черную воду, изредка бросая туда головки одуванчиков. Потом, кому-то пришла в голову идея рассказать страшную историю про ведьму, утонувшую здесь. Закончил он ее громким воплем: «Вон она! Берегись!» После чего, сорвался с места, и увлек всю компанию за собой. Поддавшись стадному чувству, я тоже побежал вместе со всеми от опасности, но пару секунд спустя, вспомнил, что у меня есть пистолет. Я вытащил его из-за пояса, и сунул в карман телогрейки, готовый в любую секунду выстрелить, и поразить цель. Не важно, какую. Я крепко сжимал рукоятку, а мой указательный палец нежно поглаживал спусковой крючок, чувствуя, как он поддается от легкого нажатия. Страшно уже никому не было, все смеялись, вспоминая умелый розыгрыш, и всю нелепость ситуации. По пути кто-то периодически вскрикивал: «Ведьма!» И девчонки принимались визжать. Но потом, опять все начинали смеяться.
Это была самая утомительная изо всех прогулок. Мы шли по деревне, и нас становилось все меньше, и меньше. Друзья прощались, и шли к своим калиткам. Остальные двигались дальше. Я тогда подумал, что все это напоминает жизненный путь. Кто-то сворачивает раньше, у кого-то другая дорога, и вам не по пути. Может, мы встретимся завтра, но вполне возможно, что это будет совсем другая жизнь. И в ней вы можете оказаться незнакомыми людьми. Мне стало тоскливо от того, что лето заканчивалось, что скоро тропинка, по которой я иду, повернет в сторону города. Прочь от деревни. Следующим летом я опять буду здесь, но это, наверное, будет не та, а другая жизнь, и лето будет другое.
С каждым шагом поднимаясь по лестнице на чердак, я чувствовал навалившуюся откуда-то усталость. Сил хватило только на то, чтобы сбросить у входа телогрейку, да снять штаны. Сон сморил меня еще до того, как я коснулся подушки. Ты скажешь, что такое не может быть, но я отвечу, что может. Потому что не помню, как касался ее. А это значит, что я уже спал.
С той ночи прошло уже много лет, и я конечно не помню, что мне снилось. Но я отчетливо запомнил то, от чего проснулся. Это был голос отца, который по лестнице забрался на чердак, и теперь пытался вытащить наружу покрывало, на котором я мирно спал. Данное действие сопровождалось веселыми криками, и индейским улюлюканьем. Поначалу я не мог прийти в себя, пытаясь сообразить, что происходит. Потом, когда разум проснулся, я понял, почему вокруг кто-то радостно шумит, а покрывало вместе со мной ползет к дверному проему. Одновременно с этим, пришло осознание того, что лето закончилось, и родители приехали, чтобы отвезти меня в город. От таких мыслей обычное утреннее настроение быстро изменилось на хмурое. Нет, я рад был видеть и отца, с его, иногда, такими детскими, и глупыми шутками, и мать, порой глядевшую на меня с каким-то немым укором, вперемежку с огромной любовью, но мне не хотелось терять свободу. Я привык к ней. Здесь я был взрослый.
Вот тогда, поддавшись легкой панике оттого, что собрать нужно все, и предельно быстро, я и совершил ошибку. У меня совершенно выскочило из головы, что на чердаке могут быть какие-то мои вещи. Точнее одна, очень ценная, и безумно дорогая для меня вещь.
«Он, должно быть, лежит сейчас в кармане телогрейки, и никто не знает, что он там» — вспомнил я о пистолете перед сном, когда по привычке сунул руку под подушку. Боль утраты так сильно кольнула мое сердце, что на глазах выступили слезы. Где-то в глубине души я знал, что никогда больше не увижу свой пистолет. Хотя, надежда все-таки сохранялась. Нужно только съездить в деревню, и забрать его. Съездить, и забрать. Главное — съездить. Когда ты учишься пять дней в неделю, то довольно легко забыть о том, что когда-то собирался сделать. Стоило выходным наступить, и моя память очищалась. Планы менялись, и корректировались.
Но в деревню я все-таки попал. Отец туда за чем-то ездил перед новым годом. Я увязался с ним. Он пусть и с неохотой, но взял меня. Тогда я готов был выпрыгнуть из штанов от радости. Мы собрали все необходимое, сели в машину, и поехали. Всю дорогу меня буквально трясло от возбуждения. Я уже представлял себе, как заберусь на чердак, найду под сеном телогрейку, суну руку в карман, и достану его, забытого, но не преданного друга. Он сурово глянет на меня своим черным зрачком ствола, а затем чуть слышно цокнет затвором. Как бы с укором говоря: «Эх, ты!»
Мы ехали, казалось бесконечно долго. Хуже всего было то, что разговор с отцом не вязался, как я не пытался его начать. Закончилось тем, что он включил радиоприемник, и попросил найти какую-нибудь нормальную волну. Что входило в понятие «нормальная волна» для отца? Не знаю до сих пор. Музыку он не слушал. То ли она мешала ему сосредоточиться, то ли он не получал
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 74
