В уборной я быстро надел студенческую тужурку, схватил под мышку фуражку и выскочил на платформу.

Между нашим составом и платформой, на первом пути, стоял еще один пассажирский поезд. На вагонах трафареты: «Рига — Москва». Да это тот самый курьерский! Его паровоз тяжко отдувался, дыша все чаще и чаще. Ударил колокол. Два. Три. Паровоз откликнулся свистком. Сейчас тронет!

Я подбежал к хвосту курьерского, вскочил на буфер и спрятался в «гармошке», защищающей переход из одного вагона в другой. Паровоз мягко взял с места…

Все чаще и чаще колесный перестук. И в такт с колесами билось радостью мое сердце: «Сво-бо-да! Сво-бо-да! Сво-бо-да!..»

Я мчался в Москву, мчался к товарищам, мчался навстречу новой борьбе, навстречу готовому вспыхнуть кровавому пожару мировой бойни, за которым там, впереди, уже брезжил живой свет тысяча девятьсот семнадцатого…

Мне выпало великое, ни с чем не сравнимое счастье быть рядовым бойцом старой ленинской гвардии. С юных лет моя жизнь всецело принадлежит нашей великой партии. Это моя гордость. И нынче, обозревая пройденный путь с вершины почти что восьмидесяти лет, я думаю о том, что если бы мне были даны не одна, а две или три жизни, я не хотел бы ничего иного, как прожить их так же, как прожил эту, к сожалению, — единственную…