Нефритовая лиса
Пролог
За окном бушевала метель. Ветер с диким воем разгонялся по улицам Виты и врезался в закрытые ставни, заставляя их трещать. Никто бы не пришел к ней в этот волчий час. Веки Ицин сомкнулись, и сон начал окутывать ее сознание, но внезапно отступил. В темной комнате раздался скрип кресла из грушевого дерева. Запахло морозным воздухом, кровью и терпкими травами. Ицин приоткрыла глаза и едва различила, как на фоне стены шевельнулась чёрная тень.
Он всегда казался ей темнее любого мрака.
Гость скинул капюшон, и на нее уставились немигающим взглядом янтарные огоньки.
— Зачем ты пришел?
Ицин не спешила покидать уютное тепло одеяла, но всё же выбралась из него, не обращая внимания на свою наготу. Ее возраст приближался к сорока, и она знала всё о человеческих телах — их прелести, их тайны, их неумолимое увядание. Она понимала, что время скоро наложит свой отпечаток, и собственное тело перестанет радовать даже её саму. Но пока изгибы ещё хранили остатки красоты, она позволяла себе наслаждаться ими, отбросив всякую стеснительность.
— Для платы слишком рано, месяц еще не закончился, — она размышляла вслух, испытывая досаду от того, что его взгляд был таким холодным и безучастным. Ей всегда было интересно, могут ли такие, как он, ощущать вожделение.
Сняв со стены халат и закутавшись в шелковую ткань, Ицин подошла к столу и зажгла свечу. Свет ринулся пожирать темноту комнаты, но наткнувшись на гостя, отшатнулся, отполз обратно и замер пугливой птахой.
— Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала.
Он являлся ей всего несколько раз за всю жизнь, а все остальное время оставался лишь голосом в ее голове. И если он сейчас здесь, значит, эта встреча не предвещала ничего хорошего. За последние годы его требования возросли, становясь каждый раз все сложнее и опаснее.
— Ты раздражена.
Это не был вопрос — он знал, что она ощущает, от него невозможно было скрыть ни одной мысли, ни одного чувства. Удивительно, как можно так глубоко понимать человеческие эмоции, но не испытывать их самому. Это делало его настоящим монстром, каким он, в сущности, и был. Ицин порой жалела, что связалась с ним, но в то же время помнила радость от побед, которые он ей принес. И, несмотря на все это, она боялась его больше, чем кого-либо в своей жизни.
— Так что я должна сделать?
— Похитить одного человека.
Ицин приподняла бровь, ожидая объяснений, но ответ так и не последовал. Его абсолютная неподвижность, без признаков жизни, еще сильнее насторожила ее — он казался частью той темноты, в которой скрывался.
— Твои требования становится все сложнее выполнять, — сказала она, беря со стола нефритовый браслет и, по привычке, начав вертеть в пальцах его круглые бусины. — Я не хочу проблем. Ты ведь знаешь, я приехала сюда, чтобы оставить прошлое позади, открыть гостиницу и заниматься честным делом. Похищение — это опасная игра. Если что-то пойдет не так, если будет допущена хоть малейшая ошибка…
— Так будь внимательна и не ошибайся, — его губы скривились в неприятной улыбке. — К чему этот торг? Ты всё равно это сделаешь. Или ты стала жить так сыто, что уже забыла обо всем, Нефритовая лиса?
Она поморщилась, услышав это имя. Здесь его никто не знал. Никто, вообще, ничего о ней по-настоящему не знал, кроме него.
— Кого я должна похитить?
— Унань Мин.
Ее пальцы дрогнули, замерев на очередной бусине.
— Младший сын главы Академии чароплетов? Ну нет, — она нервно усмехнулась, — ты не втянешь меня в такое дерьмо. Если хоть кто-нибудь узнает, что я в этом замешана, я лишусь всего. И смерть в такой ситуации будет самым легким исходом.
Он молчал, продолжая смотреть на нее, как палач на жертву, которая все еще не приняла неизбежного.
— Это слишком опасно, — продолжала Ицин.
Ей было страшно отказывать ему, но и связываться с чароплетами тоже опасно. Для нее они были не меньшим злом, чем любой монстр, пришедший с той стороны.
Она решительно поднялась, надеясь закончить этот разговор. И тогда он тоже встал, потянув за собой черную тень. Ицин неосознанно схватилась за свечу, словно ее слабый свет был способен разорвать надвигающийся мрак.
Он двинулся к ней, разрезая воздух с пугающей плавностью, словно нож бумагу. Его силуэт то растворялся в густой темноте, исчезая без следа, то с глухим, неестественным звуком вновь обретал форму в этом мире. Лишь его желтые глаза оставались неизменными. Казалось, его тело распадалось, как разбитая мозаика, и неведомая сила пыталась утащить его по частям на другую сторону.
— Не заставляй меня делать все самому. Тебе это не понравится. Мы оба это знаем, — медленно произнёс он, с трудом придавая рычащим звукам форму слов.
Каждый звук давался его горлу с усилием, будто человеческая речь была для него чем-то чуждым, неудобным. В нём определённо было что-то ненормальное, что-то неправильное, чего прежде она не замечала. И, дрожа от страха, Ицин внезапно ощутила предательскую надежду — вдруг это создание погибает?
— Я сделаю это, — она нервно сглотнула, чувствуя, что он не намерен отказываться от своего требования.
Гость одобрительно кивнул и растворился. Темнота в комнате будто отступила, уступив место мягкому, приглушённому свету. Ицин выдохнула и, сев на постель, осторожно поставила свечу на прикроватную тумбу. Подтянув ноги к груди, она обхватила их руками и опустила подбородок на колени, оставаясь в тишине и пытаясь унять дрожь, которая всё ещё не покидала её.
Он сделал её жизнь такой, какой она была сейчас — спокойной, защищённой и стабильной. Но он же мог разрушить её в мгновение ока. Но связываться с чароплетами — опасная затея. Даже если он не бросит её — а он никогда этого не делал — страх потери достигнутого душил сильнее любого заклятия. Снова бежать? Снова начинать с нуля? Хватит ли на такое сил? Одно дело, когда тебе шестнадцать и другое, когда уже почти сорок. Даже мысль об этом утомляла.
Когда-то он был для неё олицетворением силы, бесконечной власти и свободы. Теперь же она видела в нём тяжёлые оковы. Может, пришло время нарушить сделку? Сейчас у нее хватит знаний, чтобы попытаться. Она так привязана к тому, что у
