Старик поостыл маленько и заговорил тихо, как бы оправдываясь:

— Рази я не понимаю, что не нужные здесь они для дела. Но только ли для дела придумывают люди всякую красоту? Вот лубки разные, светильники, те же коньки на крышах. Для души придумывают. Посмотришь на красивую такую работу — и она, душа-то, вроде отойдет от забот, потеплеет, чище станет. Для этого, для очищения души, ведь кто что только не ладит! А я — лодки…

Он помолчал и решительно сказал:

— Иди давай, выбирай любую…

Курящие сороки

Я убирал в палисаднике палую листву и чтобы не смять в кармане сигареты, выложил пачку на поленницу. Пачка была цветная, в яркой целлофановой обертке. Эта яркая обертка и привлекла сорок.

Сперва прилетели две. Посидели на заборе, повертелись, выжидая, когда я отойду за угол дома, и только отошел — живо на поленницу. Я не подумал, зачем сороки перелетели на поленницу, вообще не обратил внимания, а когда вновь увидел одну из них, невольно засмеялся. Да и как было не засмеяться: сорока сидела на телевизионной антенне с сигаретой в клюве… (Чуть было не сказал — во рту!). И не просто сидела, а делала такие уморительные движения, то приседая, то взмахивая крыльями, то вздергивая хвостом, будто просила у товарок прикурить.

Другая тем временем, взлетев на скворечник, разделывала пачку. Прижав ее лапой и гневно тряся головой, разбрасывала сигареты направо и налево.

Откуда-то появились еще две сороки. Да много сразу. Они с лета планировали к земле, хватали дармовое курево и рассаживались по кольям огорода. И каждая с сигаретой в… клюве. Воровка, утащившая пачку, наконец, все вытрясла из нее, разорвала в клочья и, сама оставшись без сигареты, обиженно затараторила на подруг, премного довольных дележом.

Потом они улетели на речку в черемухи, а мне пришлось идти к соседу просить взаймы махорки.