Дверь каюты инженера СБРа резко распахнулась. На пороге появился командир атомохода. Над столом каюты склонились офицеры. Они что – то считают на логарифмической линейке, по очереди пересчитывают. Инженер тут же вписывает в полученные данные в акт и формуляр. Рядом стоящий небольшой столик с разнообразием закусок украшает чёртова канистра. Офицеры подняли головы.

– Долго Вы ещё будете задерживать отход подводной лодки? – строгим, громким голосом обращается командир сразу ко всем присутствующим.

– На час-полтора осталось работы, товарищ командир! – доложил командир дивизиона.

Командир задумался.

– Так… плохо… ладно … давайте сделаем так! Чтобы не морить экипаж затянувшимся ожиданием, кстати, я уже получил «добро» оперативного на швартовку у пирса. Капитан – лейтенанта Ревазова оставляем у Вас, Элиас, на борту СБРа дорабатывать результаты замеров. Мы с комдивом два убываем на свой корабль! Утром Вам лично капитан – лейтенант Элиас обеспечить и способствовать прибытию Ревазова на борт подводной лодки с секретными документами! Вам, ясно! Воспринимайте, как хотите! Это не просьба, приказ! Не мучайте людей своей нерасторопностью!

– Есть, товарищ капитан 1 ранга! – отреагировал инженер.

– А Вам, Ревазов, доставить утром секретные документы в целости и сохранности, отвечаете головой! – продолжил командир подлодки.

– Есть, понял, товарищ командир! – ответил Ревазов.

Ветер усилился. Дабы не застрять на бочках при объявлении штормового предупреждения, лихо, без помощи буксира, подводная лодка через некоторое время замерла у пирса. Заступила корабельная вахта «по – швартовому». Пока электрики принимали электропитание с берега, офицеры и мичманы разошлись по каютам, улеглись спать. Сход на берег был запрещён, всё – таки объявили штормовое предупреждение. Ветер сильно разгулялся и корабль вместе с плавпирсом заметно покачивало.

Ранним утром верхний вахтенный доложил в центральный пост:

– Центральный! К правому борту подводной лодки швартуется тузик (маломерная, одноместная шлюпка) с капитан-лейтенантом Ревазовым на борту.

Дежурный доложил в каюту командиру, на что получил недовольным сонным голосом приказание:

– Принять Ревазова на борт! – затем, после паузы – Пусть лично доложит мне!

Дежурный по кораблю с подвахтенными дежурной службы с трудом вытащили окоченевшего, промокшего и продрогшего до костей капитан- лейтенанта на пирс. То же самое сделали и с залитым морской водой тузиком, дабы уберечь плавсредство от верного потопления, которое беспощадно холодными волнами било о корпус плавпирса. Ревазов говорить не мог. От холода свело скулы. Его попытка сказать что – то дежурному превращалась в мычание загнанного зверя. Дежурный воспринял это мычание как намёк на расправу.

Поверх чёрной флотской офицерской шинели, на груди Ревазова, висел парусиновая киса (мешок) с секретными документами – формуляром и актом, а на спине, для равновесия, висела пустая корабельная канистра – бесценное имущество электротехнического дивизиона корабля. Сумка и канистра были привязаны толстым боцманским шкертом надёжно к шее и торсу офицера. Руки гребца были стёрты вёслами до крови. Голова была надёжно окутана флотской кожаной шапкой с завязанными «ушами». Лицо горело пунцово – синим цветом. Глаза светились острым, кинжальным кавказским взглядом. И никакого признака выпитого алкоголя – всё улетучилось в трудной борьбе со стихией – волнами и жгучим ветром.

«Приказ командира выполнен! Я вернулся! О! Я вернулся из ада, ада стихии! Жив и невредим!» – вот такая связка мыслей бушевали в голове офицера.

Капитан-лейтенанту помогли спуститься вниз, в центральный пост корабля. Он, немного согревшись, сидя в боцманском кресле центрального поста, млел от теплого воздуха подводной лодки, приходя в себя. Спустя некоторое время доложил командиру корабля о доставке секретных документов, не акцентируя внимания на то, как трудно ему пришлось их доставлять.

– Ну и хорошо! – отреагировал командир, – отдыхайте!

Тузик моряки перенесли к верхнему вахтенному и привязали к трапу.

В тот же день, на построении экипажа на подъём Военно-Морского флага, многие не могли поверить, что капитан-лейтенант Ревазов смог добраться до берега на такой миниатюрной лодчонке и при таком свирепом ветре с сильнейшим волнением моря.

А тузик, словно Ноев ковчег, ещё долго лежал одиноко на пирсе, у трапа подводной лодки как доказательство и напоминание того, что именно на нём был совершён уму непостижимый переход с СБРа к берегу. Да, человек сильнее любой стихии, и ни шторм, ни ветер, не огромные волны, ему не преграда.

47

Валентин продолжал находиться на ПУ «Кама». Володя Ревазов, Николай Баргамон перейдя в 5 отсек, помогали корабельному врачу оказывать медпомощь подводникам 8-го отсека.

Сидя в кресле «ПУ Кама», отрешённо думал о своих товарищах, о своих друзьях. Боль утраты сдавила сердце.

Обстановка на корабле стабилизировалась.

Экипаж действовал в экстремальных условиях четко, слаженно, без паники и суеты, и вышел победителем в сложившейся ситуации, но, к огромному сожалению и общему горю, с человеческими потерями – погибло двое прекрасных парней, молодых, красивых, сильных …

Всплыть подводной лодке для вентилирования аварийного отсека не позволяла тактическая обстановка. Где-то, рядом, над нею, находилась американская армада кораблей. Всплытие подводной лодки было чревато возможной гибелью.

В разгаре шла холодная война между СССР, и ведущими капиталистическими странами мира, особенно с США и блоком НАТО. К тому же, шло негласное подводное противостояние между враждующими Военно-Морскими силами. Были случаи потопления субмарин, как с одной, так и с другой стороны.

Решение командира корабля было взвешенным и верным – кораблю, как можно дальше, уйти на безопасное расстояние и всплыть для вентилирования аварийного отсека, и выхода на связь в активном режиме – передать шифровку в Москву о случившейся трагедии.

Так было и сделано. Подводный крейсер, отойдя на определенное расстояние, всплыл в позиционное положение. Провентилировали аварийный отсек, дали радио, получили приказ возвращаться домой.

Безусловно, корабль тут же был запеленгован противником. Погрузились. Маневрируя по глубине и курсу, долго отрывались от преследования американскими кораблями. После того когда убедились, что преследование прекратилось, – акустики доложили командиру – «Горизонт чист!», субмарина взяла курс к родным берегам.

Началось тяжёлое, долгое возвращение домой.

Команда электриков, после осмотра места пожара командованием корабля и согласования своих действий, приступила к ревизии обгоревших кабельных трас и к восстановительным работам электрооборудования аварийного отсека.

В отсеке, в верхнем помещении, выгорела большая часть электрооборудования и кабельных магистралей, отсутствовало освещение. Несмотря на проведенную вентиляцию аварийного отсека в атмосферу, всё же дышать было очень трудно, прибор газового контроля показывал ещё высокий уровень загрязнённости воздуха отсека, запахи гари пропитали всё вокруг, казалось, что даже и железо.

Но не смотря на это, в 8-м отсеке электрики под руководством командира