ее крепкого кулака. Потом только ему расскажут про посланные Алтимаром волны. Совершенно опустошенный, почти умерший, изгнанник не слишком удивится. Алтимар, стало быть, существует. Потому что такие, как Дельфина, заслуживают, чтоб их боги существовали. А сам он не заслуживает ничего, даже смерти. Еще долго бывший
тэру будет себя ощущать застрявшим в безвременье, а там винить и ненавидеть некого, кроме себя. А себя — бессмысленно. У сестренки, да и у остальных должен бы до конца жизни в ногах валяться, только — зачем? Сотворенного ведь не исправить. Кости Теора срастутся не по-человечески быстро, внутренности окажутся целы, хотя не должны. Перебитая в трех местах рука не останется кривой, ноги не захромают. Страшное трехдневное переохлаждение доберется до легких и застрянет в них вязкой жижей, но и это его не убьет. Он запомнит пытку откашляться сквозь переломанные ребра и дерево мертвецов в лихорадочных снах. Но встанет задолго до весны, доказав, что наполовину он все-таки божество. Но лишь наполовину. На затылке Теора осталась кровящая отметина — нога Норвина была в башмаке с деревянной подошвой. Дельфина не обратит внимание на эту царапину, она затянется, как и прочие. А потом — уже далеко от Островов — начнет напоминать о себе мутными пятнами перед взором. Год спустя Дельфине начнет сниться бесконечная ночь, а Теор увидит перед глазами тьму, которая будет уходить и возвращаться. Он впервые, играя с кинжалом, заденет палец, не разглядев его, — и тогда поймет, что слепнет. И внезапно ему станет легче, словно кара снимает часть груза с его совести. Больше не лучший из лучших, даже не воин, после долгого пути в никуда и кромешной пустоты в душе он, наконец, начнет искать ответ на вопрос: что же дальше?
Теору предстояло очнуться в Гроте Мары и узнать, что — к добру или у худу — ему дан новый шанс.
