Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 115
ложе, покрытом рядном, обе вскоре уснули, Михаил, сцепив руки на коленях, сел неподалеку от входа так, чтобы косые потоки дождя не могли намочить ноги. Свою адамашку и саблю князя Трофима – добротная сталь, Михаил знал толк в оружии – разместил рядом, пять пистолетов Луши, два своих и пару князя Квашнина, все с затравкой под курками, только взвести их – и можно стрелять.
«Оружия и припасов у меня вдоволь, не хотелось бы их пускать в дело, куда приятнее ехать в безопасности. Только времена теперь на Руси смутные, весь народ вздыбился, словно конь, которому невмоготу стало тащить непомерно нагруженный воз! Кто пошел за атаманом Разиным себе волю из-под бояр-лиходеев добывать, а иные в дикий разбой ударились, благо воеводам не до мелких воровских шаек. Этим лихим разбойничкам, как и волку, – лес не в диво, зима за обычай, их сорочий стрекот не испугает, только сигнал подаст, что рыбешка плывет по проезжей дорожке…»
Михаил сидел, чутко слушал темную ночь – за шалашом фыркали мокрые кони, дождь хлестал по уцелевшим листьям деревьев, по веткам, бился о покрытие шалаша, но толстый камышовый слой сгонял падающие капли на землю, не пропуская воду внутрь. Поодаль, в тридцати саженях, Ока притихла, покрытая рябью чаще, чем решето дырочками.
«Славно, земля в зиму насыщается не одной людской кровью после сражений, но и божьей влагой – дождем. Озимым это на пользу, крестьянину в радость, – подумал Михаил и тут же опечалился – его стрелецкий надел под Самарой второй год в запустении остается, некому землю пахать-обихаживать. – Аннушку, мою самарскую русалочку, зверь воевода Алфимов сгубил, детишек не осталось… Слава тебе, Господи, что послал ты мне другую женку, княжну Лукерью, и у нас будет сын-наследник! Знаю, разного мы поля ягодки, не на равных полочках-сословиях разложены тобою, Господи! Но не без твоей же воли наши житейские тропки сошлись! Так сделай, Господи, молю тебя, так, чтобы родился наш ребеночек здоровеньким, а мы с Лушей нашли счастье и взрастили бы дитятко вместе, как заботливые родители… Отведи, Господи, от нас всякое злое наваждение, злую руку и злоехидный промысел!» – Михаил молил Бога, сознавая, что и от их с Лушей старания и умения тоже зависит так многое.
За этими грустными размышлениями Михаил не приметил, когда именно утих дождь, перешел в морось, а потом и вовсе перестал лить. Крикнула неподалеку, встрепенувшись, на ветке ворона, нырнула, как опытный пловец с моста, вниз головой, расправила черные крылья и плавно слетела к реке в надежде сыскать себе там поутру что-нибудь на завтрак.
От реки поднялся легкий туман, но ветром его вскоре согнало, а сквозь раздернутые облака с востока хлынули розовые лучи утреннего солнца.
– Кажется, непогода прошла, надо браться за дело. Луша и Дуня пусть еще спят, я сам управлюсь! – Михаил взял адамашку, топорик – лопаты под рукой не было – и отправился на опушку к кустам, чтобы вырыть могилу и похоронить убитого князя Трофима. Замаскировав место захоронения срезанным в стороне дерном, критически оглядел скрытую могилу и, довольный, сам себя похвалил:
– Теперь никакой сыск не отыщет тело князя, и где именно он погиб, останется в полном неведении, а для меня безопаснее будет!
* * *
Княжна Лукерья и Дуняша проснулись часа через два после того, как Михаил успел в мягком грунте берегового откоса вырыть могилу в аршин глубиной и в ней захоронить тело драгунского ротмистра. Отмыв в реке испачканные песком и землей руки, с трудом разжег костер, чтобы согреть кипяток – сырую воду пить опасались по той причине, что по реке не так уж редко попадались прибитые к берегу человеческие тела.
– Миха-ась, – ласково окликнула сотника княжна Лукерья, на четвереньках выползая из шалаша. – Почему не взбудил нас? Теперь весь день будешь ехать, не выспавшись… Еще свалишься с коня на дорогу, а мы с Дуней и не заметим, будешь спать на обочине, пока мужики ненароком не наедут и не подберут!
– Ой, что вы, княжна Луша! – простодушно воскликнула Дуняша, вылезая следом из теплого укрытия. – Нешто можно не заметить, как тяжелый Миша брякнется о землю?
Михаил посмеялся, поблагодарил девицу за заботу.
– Вам тоже роздых нужен, – с улыбкой наблюдал, как княжна старательно выбирает из волос травяные былинки. – Идите к реке умываться, а я жареную говядину порежу на кусочки да хлеб достану.
Трапезничали не спеша, с опаской поглядывали на небо – не наползла бы еще серая водяная туча, так не хотелось трогать в дорогу под проливным дождем, но и сидеть здесь, в шалаше, не резон: впереди зима, со дня на день может и снег на голову повалить! И то счастье, что до сей поры довольно тепло, грязь на дорогах не скована заморозками.
– Михась, а что в воеводском письме писано? – вспомнила княжна Лукерья. – Прочтем, а ну как воеводишко что про меня уведомляет великого государя? Так надо заранее к спросу приготовиться! – и серо-синие глаза потемнели от гнева: столько выпало горя на ее долю, а, похоже, и дома не ждать ей покоя от воеводского да церковного сыска! В самую пору уйти в лес навсегда и жить там с волками!
– Ты права, Лушенька! Я сей миг вскрою пакет! – Михаил достал из кармана депешу, подержал сургучом вниз над теплым воздухом костра, потом кинжалом осторожно срезал печать – в пакете было три плотных листа бумаги, исписанных разборчивым почерком воеводского дьяка. Но один лист был писан явно другой рукой, Михаил пробежал глазами первые строки и тихонько присвистнул.
– Вона-а что! Это извет князя Милославского в Разбойный приказ о тебе, Лушенька! А все писано со слов подлого воеводского пса Афоньки! Та-ак, читаю: «…еще сказывал тот Афонька, что показанная княжна Лукерья Мышецкая своей волей прилепилась к воровскому атаману Стеньке Разину в бытность вора Стеньки еще в Астрахани, шла с тем вором без принуждения до Самары, которую тамошние пущие завотчики с Игнашкой Говорухиным, да с изменщиками стрелецкими командирами Мишкой Хомутовым, Никиткой Кузнецовым, Ивашкой Балакой и иными Самару ворам здали и самарского воеводу Ивана Алфимова посадили в воду…» – Вот так, Лушенька, оглашены мы князем Иваном Богдановичем перед Разбойным приказом, да не скоро этот извет дойдет до Москвы! – Михаил скомкал лист и бросил его в огонь костра. – Надо же! И как это Афоньке удалось сбежать в ту пору из воеводского дома в Самаре! Ведь мы тот дом офрунтили со всех сторон! Должно, в подполье за бочками изверг поганый отсиделся, вот его и не нашли тогда! Хитер лис оказался! Живуч. Никитушку, нашего друга, погубил своим опознанием!
– Не он один
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 115
