–Тебе понравилось? – Жизи вновь прильнула ко мне.

– Да, Жизи… да! Понравилось! Спасибо тебе! – искренне ответил я.

– Я старалась, потому что ты и сам мне очень понравился, – глаза Жизи, действительно, смотрели на меня очень нежно и преданно. – Ты придёшь ещё сюда?

– Приду, – ласково проведя рукой по её волосам, пообещал ей я и, встав с кровати, принялся спокойно одеваться.

В общем зале я вновь встретился с Моремановым и Орнаутовым, чей довольный вид свидетельствовал о том, что им тоже повезло с их избранницами. Обменявшись восторженными репликами и поблагодарив вышедшую нас проводить мадам Дардье, мы, вскоре, вышли на улицу и не спеша направились к условленному месту сбора, где нас ждал военный автомобиль, доставивший нашу малочисленную компанию обратно в «Мальи» ещё задолго до полуночи.

Увидев наши довольные лица, не ложившиеся без нас спать Разумовский и Лемешев лишь кисло улыбнулись на это и, «глотая слюну», молча выслушали наш восторженный рассказ о пикантном «сервисе» в посещённом нами французском борделе. Дальше последовали уже их весёлые воспоминания на подобные темы, после которых все устало замолчали и, наконец-то, разбрелись спать по своим кроватям, так как утром нас уже ждали очередные учебные стрельбы.

За длинной чередой парадов, занятий и увеселительных поездок в Париж незаметно наступил июнь, и, следовательно, стал неумолимо приближаться час нашей отправки на фронт. В целом, бригада неплохо подготовилась к предстоящим боям, и держать её дальше в тылу больше не имело никакого смысла.

Наступили последние деньки нашего безоблачного существования, и мы стали цепляться за каждую возможность съездить лишний раз в Париж и вдохнуть глоток его вольной жизни.

После своего первого посещения заведения мадам Дардье меня стало неумолимо «тянуть» к моей Жизи, и я побывал там ещё целых три раза. В какой-то момент я даже поймал себя на мысли, что думаю о ней чаще, чем следовало бы думать об обычной проститутке, но внезапно возникшая было симпатия к этой девушке, в одночасье, развеялась при моём пятом посещении знакомого борделя.

Спросив, по привычке, у мадам Дардье про свою Жизи, я неожиданно услышал от неё, в этот раз, что она занята и что у неё сейчас другой клиент. Меня это больно кольнуло, и я, отказавшись от выбора другой «девочки», остался в общем зале заведения, заказав себе бутылку недорогого французского вина.

Немного погодя, из самой дальней комнаты вышел какой-то солидный мужчина в дорогом костюме, и почти тут же, из этой же комнаты, с мужской тростью в руке, за ним выскочила абсолютно голая Жизи, которая, жизнерадостно смеясь и кокетничая, протянула её ему, а, после того, как он забрал её у неё, плотно прильнула к нему всем телом и нежно обхватила своими руками его за шею. Точно также она, обычно, прощалась и со мной.

Задетый за живое во второй раз, я намеренно громко кашлянул, обращая их внимание на себя, но реакция Жизи на моё присутствие в зале оказалась, до обидного, простой. Она, слегка смутившись в первую секунду, тут же весело махнула мне ладошкой и, оторвавшись от богатого клиента, грациозной походкой продефилировала ко мне.

Однако, я не смог перебороть в себе вмиг возникшую к ней брезгливость и, холодно отстранив её рукой, молча направился к выходной двери. Лишь оказавшись на улице, я перевёл дух и быстрым шагом пошёл прочь от борделя мадам Дардье, зная, что больше уже никогда не переступлю его порога.

В свой последний, перед отправкой на фронт, приезд в Париж я нечаянно вспомнил об адресе здешнего «связного» русской контрразведки, которым снабдил меня в России Батюшин, и решил, на всякий случай, установить контакт с этим человеком.

Агент Батюшина, он же – Савельев Алексей Семёнович, тридцатипятилетний коммерсант из России, проживал в одном из домов на бульваре Сен-Жермен, и найти его мне не составило большого труда. К моему удивлению, он оказался очень милым и интеллигентным человеком, обладающим аналитическим складом ума и, на редкость, широким кругозором. К тому же, это был убеждённый патриот России, что не могло мне не понравиться, и я сразу же проникся к нему искренней симпатией.

Я откровенно сказал ему о том, что, пока, не вижу особых опасностей для нашей бригады, и о том, что Лохвицкий не исполнил своего обещания Батюшину о моём переводе в штаб.

Алексей Семёнович внимательно выслушал мои откровения и, посоветовав не торопиться с далеко идущими выводами, снабдил меня дотоле неизвестной, но крайне интересной, конфиденциальной информацией, касающейся первых лиц нашей бригады: генерала Лохвицкого, полковника Нечволодова и полковника Дьяконова.

Я постарался запомнить основные факты биографий этих людей и данные об их возможных «пересечениях» на предыдущих местах службы, но сделал это скорее по привычке ответственно относиться к любому порученному делу, чем предполагая то, что эта информация может мне, когда-нибудь, действительно, пригодиться. На прощание Савельев пожелал мне удачи и посоветовал не лезть на рожон в предстоящих боевых действиях.

Вернувшись вечером этого дня в опостылевший уже «Мальи», я узнал от остававшегося в лагере Разумовского о том, что ровно через двое суток мы, наконец-то, выступаем на фронт.

Это давно ожидаемое нами известие, тем не менее, прозвучало, словно «гром среди ясного неба», от которого вмиг по всему телу пробежал неприятный холодок; ведь, что такое «быть на передовой» – я знал слишком хорошо!

Наступал совершенно иной этап нашей жизни, в котором каждую секунду с нами рядом будет ходить смерть, периодически выбирающая из нас свою очередную жертву. И уже не на кого будет надеяться в этой «человеческой мясорубке», кроме, как на Господа Бога и самого себя с боевыми товарищами…

Глава 3. Прибытие на фронт

В ночь на семнадцатое июня одна тысяча девятьсот шестнадцатого года наш второй батальон второго полка, как и все остальные батальоны 1-й Особой пехотной бригады, занял свой участок на боевых позициях французских войск.

Сектор, занятый нашей бригадой, находился к востоку от города Реймс и примыкал своим правым флангом к реке Сюипп вблизи села Оберив. В оперативном плане мы, по прежнему, входили в состав 4-й армии французов и подчинялись её командующему генералу Гуро, который вместе со всей своей армией входил в состав одного из французских фронтов под командованием генерала Петэна.

В тылу наших позиций находился военный лагерь «Мурмелон Ле Гран», расположенный в ста километрах от Парижа и предназначенный для кратковременного нахождения в нём подразделений, отводимых с фронта на отдых, и бесконечные виноградные плантации, занимающие большую часть территории Шампани.

Шампань –