Криминальный советник Хельм придвинул к себе телефон и позвонил начальнику усташской полиции Загреба Арсену Вукотичу. Сказав несколько фраз, повесил трубку и откинулся на спинку старого кресла.

«Ужасно, когда на зубах скрипит песок пустыни, – пронеслось у него в голове. – Ничего нет хуже этого».

– Как вы вообще познакомились с сестрами Фалькенрат? – Ганс Хельм сверлил взглядом Диану Благоевич. – Они живут в городе Бачка Паланка в Воеводине, а вы – в Загребе.

– Их двоюродная сестра Катарина лечила у меня зубы в Загребе. Она была у нас проездом, но, знаете, если зубы прихватит, тут уж человек не выбирает, где ему лечиться – лишь бы не лезть от боли на стенку.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

Диана удивленно уставилась на Хельма.

– Мой муж, который сверлил ей зуб. Я сама. Может быть, соседи, которые видели, как она входила в нашу клинику. И как она выходила потом. Люди на вокзале, которые должны были видеть, как она выходила из поезда. – Диана пожала плечами. – Но, в принципе, всего этого не нужно, потому что у каждого стоматолога – свой неповторимый почерк. Как у художника. Стоит только провести экспертизу запломбированного зуба Катарины Фалькенрат, и сразу станет ясно, что пломбу ей ставил мой муж. И никто другой.

– Художники не занимаются обслуживанием проституток. Почему ваш муж и вы горите таким страстным желанием привести в порядок зубы у этих трех дам из Воеводины?

– Позволю себе поспорить с вами, господин криминальный советник! Как раз художники – в том числе величайшие – весьма благосклонно относились к проституткам. Ван Гог был готов даже жениться на проститутке Син Хоорник, с которой жил вместе и детей которой признал как своих. Говорят, что и ухо он себе отрезал из-за одной юной проститутки, в которую влюбился без памяти, но не мог расплатиться за любовь деньгами и решил преподнести девушке самое дорогое, что у него было – частицу самого себя. Не будем упоминать Хогарта, который рисовал проституток, и Тулуз-Лотрека, который, чтобы рисовать их, просто переехал жить в бордель. Но и «Венера Урбинская» Тициана списана с Анджелы дель Моро, одной из самых известных куртизанок Венеции.

Хельм поморщился:

– Современным немецким художникам, живущим в эпоху Третьего рейха, все это не свойственно. Наши лучшие мастера Конрад Хоммель, Вернер Пейнер и Адольф Виссель создают яркие, жизнерадостные и простые для понимания полотна, воспевающие жизнь и красоту человека и героизм немецкого народа. Никаких проституток, никакого декадентства и упадничества – все это мы давно выбросили из наших музеев и галерей. Так почему вы все-таки так страстно желаете лечить зубы проституткам?

Диана подалась вперед.

– Понимаете, мы прониклись…

– Чем?!

– Важностью задачи. Ведь эти немецкие женщины, обслуживающие солдат рейха – не просто проститутки, а неотъемлемая часть огромной и очень важной деятельности по установлению нового порядка в Европе. Если немецкий солдат и офицер не будут счастливы и довольны, им не удастся победить большевизм. А вы представляете, что будет означать приход большевиков в Хорватию?! Я и мой отец это знаем, потому что едва спаслись от них, успев сесть на последний корабль, который отплыл из Крыма! Но все, кто там остался – погибли. И мы и готовы, и хотим внести свой вклад в наше общее дело, в нашу общую победу! Но есть еще и чисто меркантильные соображения с нашей стороны, господин советник. – Диана потупилась.

Ганс Хельм напрягся.

– Какие именно? – произнес он металлическим голосом.

– Обе бормашины, которые мы используем в клинике, из-за интенсивной эксплуатации и нехватки запчастей стали часто ломаться. Купить хорошую бормашину в Хорватии невозможно. Вот мы и хотели воспользоваться этой возможностью приехать в Вену, чтобы приобрести там бормашину лучшего в Европе производителя – фирмы «Таннлихер». Мой муж вступил в переписку с ними, и мы уже скопили нужную сумму.

– Сплетение высоких мотивов служения рейху с чисто коммерческими соображениями… – Хельм поморщился. – Как же это плохо пахнет! Идите. Ответ вам сообщат позже, но, очевидно, он будет отрицательный.

Посол Зигфрид Каше и криминальный советник Ганс Хельм ужинали на застекленной террасе отеля «Эспланада». Отсюда открывался вид на весь Загреб – вплоть до синевших на горизонте очертаний горы Медвешчак.

– Лунгич из свиной вырезки, по-моему, сегодня опять выше всяких похвал, – промолвил Каше.

Оберштурмбаннфюрер Хельм с готовностью кивнул:

– То, как готовят мясо хорваты, мне нравится даже больше, чем то, как готовят его сербы. Хотя и на их мясные блюда грех жаловаться, если честно.

Каше улыбнулся:

– Мы все готовы служить фюреру и Германии где угодно, но, согласитесь, служить ему в Загребе все-таки приятнее, чем в Белграде!

Хельм нахмурился:

– В Белграде я все время ощущал, что нахожусь среди совершенно чуждых мне по духу людей. Другая раса, другие привычки, другие наклонности… Из-за этого я все время был в напряжении. Правда, когда успешно завершилась акция по уничтожению всех сербских евреев, стало легче. В этом смысле Сербия, как ни странно, может служить примером для всех стран Европы – в ней совсем не осталось евреев. В отличие от той же Венгрии. Или других наших союзников – Италии и Испании.

Каше забарабанил пальцами по столу:

– Вы же знаете, какие нехорошие слухи ходят о национальности испанского каудильо Франсиско Франко. Говорят, что его предки по обеим линиям – и отца, и матери – крещеные евреи, так называемые «мараны». И что обе его фамилии, и Франко и Баамонде – типичные фамилии испанских евреев-сефардов. Не зря же фюрер был в бешенстве после того, как во время их единственной личной встречи на французско-испанской границе Франко отказался пропустить наши войска, чтобы они захватили Гибралтар! А ведь мы могли благодаря этому вообще с самого начала вытеснить англичан из Средиземного моря. И горя бы не знали… И Роммелю было бы гораздо вольготнее действовать на его африканском плацдарме. Кто же знал… Хотя фюрер-то знал, да вот только Франко не дал, хитрый испанский лис. Он тогда еще ссылался на то, что будет ущемлена испанская национальная гордость, если Гибралтар у англичан отобьют иностранные войска, а не сами испанцы. В итоге Гибралтар как был в английских руках, так и остался.

– Как и Мальта с Кипром. Торчат в море как бельмо на глазу. И страшно мешают. Насколько я помню, насчет Мальты планировалась какая-то совместная операция с Муссолини, но потом, видимо,