Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 74

Водки в Москве хватало разной, но чтобы брали именно «смирновку», следовало превратить ее в популярный продукт. Петр специально нанимал людей, которые бы в каждом кабаке или ресторане задавали один и тот же вопрос: «А у вас есть “смирновка”?» Поскольку клиент всегда прав, владельцы заведений начали приобретать напитки у Петра. Клиентура выросла, производство стало расширяться. Но дело было не только в рекламе. Смирнов отчаянно боролся за качество и даже при повышенном спросе отказывался снижать планку. Это было трудно, постоянно требовались новые работники, а еще их следовало обучать, но Петр не сдавался.

К началу 1870-х Петр Смирнов превратился в купца 1-й гильдии, то есть приобрел право на торговлю за рубежом. И это было очень вовремя: в 1873 году в Вене открылась Всемирная выставка, где бывший крепостной и представил свой товар. И его отметили! Смирнов был горд: выставку посетили 33 правителя и 13 престолонаследников. В такой компании еще не бывал ни один выходец из низов…

Дела не шли – летели в гору. Годовой оборот подошел к шестистам тысячам рублей, а производство давало 100 тысяч ведер. «Смирновке» отдавали предпочтение и крестьяне, и богачи. Петр сделал все, чтобы его напиток запомнили, – боролся за качество и привлекал внимание яркими этикетками и разнообразными фигурными бутылками. Обычная тара выглядела скучно, и такой было слишком много. А продукцию Смирнова замечали издалека.

В погоне за прибылью многие дельцы XIX века буквально загоняли своих рабочих. Однако Смирнов отличался от них и в этом плане. Его подход был построен на компромиссах: он может предоставить своим рабочим достойное жилье, возможность получать врачебную помощь и неплохой оклад, но за это требует повиновения и безукоризненной работы. Система штрафов, которую вводили на других предприятиях, у Смирнова тоже была. Но тем не менее за то время, что руководил Петр Смирнов, его рабочие ни разу не бастовали.

На следующей Всемирной выставке в Филадельфии Петр Смирнов уже получил золотую медаль. Он с гордостью разместил ее на этикетках своей продукции – теперь «смирновка» получила международное признание. Затем была Парижская выставка и новый успех… Обороты выросли до трех миллионов рублей.

Была еще одна вершина, которую Петр мечтал покорить: стать поставщиком двора Его Императорского величества. Для этого требовалось признание государя, и он получил его в 1886 году. Александр III попробовал «столовое вино» на Нижегородской ярмарке, и Смирнов обрел желанный статус поставщика.

На русского бывшего крепостного сыпался поток наград – от шведского и испанского королей, орден Святого Станислава. Чтобы наращивать темпы производства, Смирнов приобрел современную технику и набрал еще больше работников. Его семье теперь принадлежали почти 60 процентов алкогольного рынка империи. На коронации Николая II щедро разливали «Столовое вино № 21» – самый популярный напиток в линейке Смирновых.

Крайне неприятным годом для Петра стал 1894-й. Тогда министр финансов Витте начал вводить винную монополию в России. Казенные напитки оказались дешевле смирновских, и продажи резко упали. Но Смирнов не сдался. Он продолжал работать до самой своей смерти в 1898 году и оставил пятнадцать миллионов рублей детям и супруге[79].

Не все наследники крепостного миллионера Петра Смирнова оказались по-настоящему деловыми людьми. Производство переживало и взлеты, и падения. Но сильнее всего ударил по предприятию сухой закон 1914 года. После Первой мировой войны семья уехала из России.

А вот в происхождении Елисеевых, потомок которых создал знаменитый Елисеевский магазин[80], есть большие сомнения. Легенда гласит, что род Елисеевых идет от крепостного садовника графов Шереметевых, который получил от них вольную и подъемные средства. Это случилось после того, как однажды зимой садовник предложил гостям графа отведать земляники, которую он сумел вырастить в теплицах, несмотря на мороз. Другая версия говорит о том, что Елисеевы графскими крепостными никогда не были, но действительно жили по соседству от Шереметевых.

Судя по всему, много раньше они находились в зависимости от монастыря, но в 1764 году Екатерина II провела секуляризацию. В России оказалось слишком много земель и вотчин, освобожденных от уплаты налогов. А казну требовалось регулярно наполнять. Поэтому государыня повелела – упразднить часть монастырей. При этом их владения отходили казне, а крестьяне, проживающие на монастырской земле, приобретали новый статус «экономические». Подчинялись они Коллегии экономии, и набралось таких после реформы почти 910 тысяч человек. Среди них были и Елисеевы.

Конечно, предки основателя Елисеевского магазина вполне могли работать у графа Шереметева, но при этом не считаться крепостными. В этом случае им, в отличие от Смирновых и Морозовых, не приходилось никому платить за свою свободу.

Монастырским (то есть принадлежащим обители) крестьянином числился также Иван Прохоров – и тоже благодаря Екатерине II получил право на свободу. Известно о нем мало, а вот его сын Василий прославил фамилию. Сначала занимался пивоварением и в 1784 году смог записаться в московские купцы, а потом переключился на ситценабивное дело. Василий Иванович Прохоров стал одним из основателей Трехгорной мануфактуры, старейшего текстильного предприятия в Москве.

История успеха и Морозовых и Смирновых началась в ту пору, когда они еще были крепостными. Но в России существовало и счастливое меньшинство несвободных людей, которые обладали крепким хозяйством и даже значительными накоплениями.

«Крестьяне, – писал дворянин Федор Дурасов[81], – ведут торговлю на правах купечества, на сотни тысяч собственного капитала».

Но в этом Дурасов был не совсем прав. У купцов имелось куда больше прав и полномочий в торговле, нежели у крепостных, даже с капиталом. По этой причине для совершения сделок они прибегали к помощи третьих, подставных лиц. На чужие имена приобретали дома в столице. Однако даже при наличии свободных и немалых средств они все равно оставались зависимыми. Граф Виктор Панин[82], по утверждению публициста Василия Берви-Флеровского[83], отнял у собственного крепостного петербуржский дом. Поэтому-то крепостные, которым удалось заработать, старались как можно скорее приобрести свободу.

Обходилась она дорого. Савва Морозов заплатил за вольную не самую большую сумму в истории. Крепостные графа Шереметева, Гарелины, внесли в казну хозяина почти двадцать пять тысяч рублей (к слову, прибыль их фабрики в 1817 году составляла 45 тысяч рублей в год). Крестьянин Михаил Ямановский внес чуть меньше, и это его практически разорило – у него не осталось оборотных средств, и в конце концов с предприятием пришлось расстаться.

Но это все было возможно, если помещик соглашался. Сначала требовалось написать челобитную, и приносили ее лично. Дальше следовало дожидаться волеизъявления хозяина. Платон Богданович Огарев, помещик из Пензенской губернии, не разрешил своему предприимчивому крепостному уйти на вольные хлеба. Спустя почти двадцать лет, в 1846 году, крестьян села Белоомут освободил от крепостной зависимости его сын, Николай. Тысяча восемьсот душ! Николай Огарев пытался создать коммуну, новую форму порядка на своей земле, простил

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 74