В следующий момент глава ударил ногой прямо в ребра противника, отчего тот громко охнул и согнулся от боли, и Юнь Шэнли, ухватившись за шанс, продолжил наносить резкие удары руками и ногами. Тренировки на арене не прошли для него даром. Он стал чуть быстрее, научился лучше уворачиваться от прямых ударов, начал подмечать и запоминать движения других бойцов, особенно их подлые приемы, которые в жизни бы не стал использовать в обычной драке. Гончий отступил на пару шагов, выпрямился и попытался атаковать снова, однако Юнь Шэнли ловко ушел от его нового выпада, используя медлительность соперника против него самого.

Бой продолжался. Минуты тянулись, как вечность, напряжение неуклонно росло с каждым ударом. Зрители ревели, следя за движениями дерущихся и бурно реагируя на любой новый выпад и уклонение. Гончий, осознав, что не может сразить противника одним ударом, сменил тактику, но Юнь Шэнли был начеку и продолжил уверенно уходить от всех его атак.

Грязь и пот стекали по лицам и телам бойцов, делая их почти неузнаваемыми, мышцы ломило от усталости, но и речи не шло о том, чтобы отдать победу другому. Время шло, а удары становились все более жестокими и яростными. В момент, когда Юнь Шэнли наконец перехватил руку Гончего и почти повалил его в грязь броском через бедро, один из стражников арены, которому поручили наблюдать за входом, ворвался внутрь с испуганным криком:

– Императорские стражники! Уходим!

Юнь Шэнли отвлекся всего на мгновение, но этого было достаточно: Гончий, воспользовавшись шансом, резко развернулся и ударил его в висок, заставив на мгновение потерять сознание. Затем, не дожидаясь, пока противник придет в себя, он бросился к одному из тоннелей, которые служили запасными выходами с арены в случае облавы, смешиваясь с толпой убегающих.

– Черт! – сквозь стиснутые зубы прошипел Юнь Шэнли, приходя в себя и понимая, что этот бой так и остался незавершенным.

Глава попытался подняться и тут же со стоном рухнул на колени прямо в грязь, обхватив ноющую голову руками. В ушах шумело, боль пронизывала виски, и мир вокруг не переставал расплываться. Юнь Шэнли попытался собраться с мыслями, но слабость, вызванная ударом Гончего, мешала ему осознавать происходящее.

Однако даже так он слышал, как в зале началась паника. Люди наверняка бросились бежать, создавая давку, потому что знали, что если сюда действительно заявятся императорские стражники, то пощады можно не ждать. Толпа напоминала рой, стремящийся любой ценой вырваться из горящего улья. Поэтому еще недавно полный зал совершенно опустел спустя всего пару минут.

В свое время над ареной, под самым потолком, подвесили специальную клетку. Иногда для потехи толпы тигров или других диких животных запирали в ней вместе с людьми, отчего последние чаще всего неминуемо погибали – вырваться сквозь толстые железные прутья на свободу было невозможно. И теперь из-за суматохи, видимо, что-то пошло не так, поэтому клетка неожиданно начала опускаться вниз. А Юнь Шэнли все еще лежал в центре арены, и, если бы не удар по голове, он бы сразу заметил ловушку, опускающуюся сверху. Но тело отказывалось подчиняться – перед глазами все плыло, а звуки будто доносились издалека.

Спустя несколько долгих минут он пришел в себя настолько, чтобы нетвердо встать на ноги и оглядеться. Постепенно до него дошло, что зал почти полностью опустел и из зрителей остался только один человек. Фигура в белом плаще наблюдала за ним из полутьмы, спокойно спускаясь по ступеням вниз, и, увидев ее, Юнь Шэнли мгновенно понял, кто это был.

Яо Линь.

Подойдя к клетке, хозяин постоялого двора остановился, и его лицо приобрело насмешливое выражение.

– Удобно ли вам, господин Юнь? – холодно произнес Яо Линь, медленно проведя деревянным веером по решетке, из-за чего металл издал протяжный скрежещущий звук.

Юнь Шэнли передернуло. Он прищурился и сжал зубы, пытаясь не показать, как сильно его выводит из себя эта издевка, а Яо Линь просто продолжил наслаждаться ситуацией.

– Хорошо, что я оказался здесь и заметил вас первым, иначе кто-то еще увидел бы главу Ведомства в таком отчаянном положении.

Яо Линь подошел еще ближе, явно желая получше рассмотреть врага, пребывающего в таком паршивом состоянии. Губы Яо Линя уже растянулись в едкой улыбке, и сам он едва сдерживал смех.

Юнь Шэнли исподлобья взглянул на его довольное лицо и, сжав руки в кулаки, произнес сквозь зубы:

– Помоги мне…

Яо Линь, чуть наклонив голову, сделал вид, что не услышал, и с безразличным видом переспросил:

– Что, простите?

Юнь Шэнли, усилием воли подавив гордость, уже громче повторил:

– Помоги мне!

Яо Линь понимал, что дразнит озлобленную зубастую собаку и если эта собака вырвется на свободу, то сразу разорвет его в клочья. Но это был единственный шанс насладиться такой редкой возможностью! Сам глава Ведомства, грязный, побитый, обессиленный, – и просит о помощи! Яо Линь приподнял бровь, и его взгляд, очевидно, так и сверкал от радости и даже какого-то садистского удовольствия. Он будто специально медлил и растягивал слова, упиваясь собственным превосходством.

– Прости, глава Юнь, но я ничем не могу тебе помочь. – Яо Линь осторожно просунул веер между прутьями клетки и краем подцепил подбородок Юнь Шэнли, заставляя поднять взгляд и задрать голову вверх. После чего, понизив голос, произнес: – Ты слишком хорошо смотришься за решеткой.

Глупо моргнув, Юнь Шэнли сначала даже не понял, что сейчас услышал. Но как только до него дошел смысл чужих слов, он скрепя сердце признал, что не стоило просто так злить этого человека и сажать его в темницу.

Яо Линь, кажется, все еще не насытился своим превосходством, поэтому продолжил:

– Ты и правда отчаянный малый! Будучи главой Ведомства наказаний, рискнул прийти в место, где каждый человек тебя ненавидит! Самая настоящая глупость.

С этими словами он отступил от клетки, бросив на «заключенного» пренебрежительный взгляд. Затем, сев на ближайшую ступеньку, сложил руки на груди, закинул ногу на ногу и с нескрываемым любопытством принялся наблюдать за Юнь Шэнли. Яо