Кто мог бы предсказать по зачаткам легенды о Граале ее дальнейшую судьбу? И как не походит ее начало на ее конец! Справедливо заметил один уважаемый писатель, что смысл легенд не всегда определяется зародышами, из которых они развились[321].

В начале, в течение долгого времени, перед нами небольшая, чисто религиозная легенда. Она сохраняет свой характер и в первом литературном произведении, посвященном Граалю. Трувер, обратившийся к ней вслед за де Бороном, вводит легенду, руководясь на первых порах преимущественно политическими тенденциями, в круг повествований о лицах, совершенно чуждых сфере религиозного творчества. Он не отнимает у легенды первоначального ее содержания, но последнее уравновешивается в большом Граале прибавленными историями другого характера. Весьма скоро они одолевают церковный элемент, не устранив его совсем; легенда при этом не только не теряет, но еще выигрывает в глубине идеи, и в некоторых из романов (в романе о Персевале) этические взгляды и мировоззрение средневекового человека достигают замечательной высоты. Мало-помалу Грааль становится сказочным предметом, и у Ариосто это сказание, отправившееся от горы Распятия, достигает, по выражению Потвина, сада Армиды.

В постепенном развитии легенды о Граале можно различать, таким образом, приблизительно те же ступени, какие Д’Анкона отмечает в развитии основного мотива «Божественной комедии»[322].

Видение Грааля Галахаду, Персифалю и Борсу. С картины Э. Бурне-Джонса, 1895–1896 гг.