Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 78
как сложилась бы судьба этого богатого природными ресурсами, но столь малонаселенного уголка бывшей Российской империи, не случись эта японская агрессия. С другой стороны, как истинный россиянин, он хотел жить в составе единого могучего государства. Была еще третья сторона – его ждала Ира. С ней он мог отправиться в чудесное путешествие за дальние моря. И тут же он вспоминал о боевом товариществе: «Как же это, вот так взять и оставить Андреича, Тимоху, да того же Евсеича»? Прикипел он к ним сердцем, многим, порой даже жизнью им обязан, но уж если начались разброд и шатания среди партизан, то рано или поздно все же придется принимать решение с кем быть, и лучше принимать его пораньше.
С этими сомнениями обратился он к старому солдату Евсеичу. Тот, как всегда, что-то зашивал – чинил, подлатывал потрепанную шубейку. Перекусив нитку, он критически осмотрел свою работу, а затем сказал: «Иди к своей зазнобе, иди и не сомневайся. Не ровен час, убьют. Ты и так в женихах загулялся. Пора и о семье подумать. Оно ведь как бывает, хорошая баба, она ведь как золотой самородок – попадается редко. Просмотришь сейчас и будешь потом подбирать невесть что и всю жизнь жалеть. Без семьи человек ничто, так, перекати поле. Поэтому, ежели решил, то действуй – ступай к своей суженой, а тут и без тебя разберутся… Я вот тоже подумываю, может, податься в то сельцо, где, помнишь, стояли. Там одна такая обстоятельная женщина мне глянулась. Я ей крышу и печь подправил. Да и я ей вроде пришелся по сердцу. А что, вдовая, хозяйство имеется. Будет с кем старость встретить». Евсеич раскурил трубочку и замолчал.
Аргунцев слушал Сеню, но думал о чем-то своем. Когда речь зашла о Варе, он встрепенулся: «Неужто помнит? Любит, говоришь… Да и я ее никак забыть не могу. Надо написать письмо и передать ей. Пусть ждет. Да вот и будет тебе оказия к своей Ирине добраться. Погоди немного, пошлю тебя с заданием, а там поступай как знаешь. Может, скоро и свидимся».
Арсений решился наконец задать своему командиру давно мучавший его вопрос: «Послушай, а почему вот ты, почитай кадровый офицер, прошедший войну и имеющий награды, не примкнул к белым и, вообще, что ты думаешь о дальнейшей службе?»
Андреич немного подумал и ответил: «Понимаешь, Сеня, я не кадровый офицер, а кадровый казак. Мои предки сотни лет служили России и никому больше. Вот и мне ходу за рубеж нету. Буду служить, коли возьмут, а не возьмут, что ж, могу и землю возделывать, да и профессия у меня есть. Где бы я не был, мой долг служить. Служилые мы люди. Родине служим как Пресвятой Богородице, поскольку иначе себя не мыслим. Так что нравятся или не нравятся мне красные, а я не с ними, а с Россией и народом русским. Вот так я себе мыслю мою жизнь. А ты парень молодой, сам себе велосипед. Поступай как знаешь. Но за время наших скитаний стал ты мне как младший братишка. Так что, если хочешь, повоюем еще вместе, а коли нет, так не поминай лихом».
Однако планы это одно, а жизнь повернула-таки по-своему. Красные начали решительное наступление и совсем близко подошли к расположению отряда. Вскоре произошло воссоединение. Самым печальным стало то, что отряд расформировали и перетасовали как колоду карт. Не обращая внимания на протесты бывших партизан, красные старались оторвать прежних командиров от их бывших подчиненных. Многие в ту пору дезертировали и ушли из армии красных, а вот Арсений не успел. Его назначили командиром взвода и из кавалеристов перевели в пехоту. Такого оборота дел он никак не ожидал, но военная машина коммунистов без всякой жалости крушила, гнула и ломала прежние связи и отношения. Человек здесь был пешкой, находящейся под неусыпным взором комиссаров. Арсений хотел сбежать, но, когда на его глазах красные расстреляли двух «дезертиров» – пареньков из соседних деревень, которые, напартизанившись, решили вернуться в родные хаты, он решил подождать до удобного случая.
А случай все не предоставлялся. Их подразделение, которое по численности было равно двум ротам и только условно называлось полком, кидали на разные направления. Тут Арсений в полной мере узнал, что такое армейский идиотизм и бездумное командование. Красноармейцы его подразделения представляли собой неорганизованную, даже толком не перезнакомившуюся между собой массу людей. Среди них едва одна четвертая часть имела хоть какой-то боевой опыт. Командиром их полка был назначен какой-то невзрачный мужичок, который, судя по всему, в прошлом нес службу в санитарах. Зато комиссаром являлся балаклавский грек, который плохо говорил по-русски, а когда начинал частить скороговоркой, то понять его было вообще невозможно.
Сеня с тоской вспоминал своих прежних боевых товарищей. Ловких, бывалых всадников в мохнатых папахах, которым по плечу были самые рискованные дела. Аргунцев не зря тщательно подбирал бойцов. Они были, что называется, волос к волосу, голос к голосу, – удальцы. Даже пожилой пехотинец Евсеич, с его окопными ухватками, выглядел как лихой рубака на фоне красных кавалеристов, уроженцев средней России, которые держались в седлах как селяне, ведущие тележных кобыл на водопой. Что больше всего раздражало, так это постоянные угрозы. За неповиновение командиру – расстрел, за оставление расположения военного лагеря – расстрел. В довершение ко всему, скверная кормежка и бестолковые, порой противоречащие один другому приказы.
На таких харчах Арсений исхудал. В баню солдаты ходили крайне редко, а уж о смене белья и стирке говорить не приходилось. Поэтому у многих появились вши. Сене пришлось сдать свой драгунский карабин и шашку. Взамен он получил тяжелую трехлинейку со штыком. Правда, ему удалось припрятать свой верный наган и финку. Взвод, которым он командовал, был сформирован из рязанских, вологодских, саратовских и пермских мужиков. Дальневосточников не было. Акающая, окающая и иная волостная речь поначалу немало забавляла его, но в конце концов он стал требовать, чтобы слова военной лексики не коверкались, а произносились четко. Строевая подготовка была поставлена из рук вон плохо. «Сено-солома» – эти новобранцы не знали толком, как маршировать и держать равнение направо и налево. Он прилагал немало усилий, чтобы хоть как-то заставить их двигаться ровным строем, рассыпаться цепью, становиться в походную колонну. То же самое было с организацией караульной службы. Солдаты поначалу дрыхли в карауле, без зазрения совести оправляли нужду на посту, оставив винтовки, ели и даже пили спиртное. Арсений понимал, что их спасает то, что они пока не вступали в бой с настоящим противником, но эти события
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 78
