Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 89

Оставаться в столице для Мессалины, вероятно, было безопаснее и политически. Клавдий шел на серьезный риск, покидая столицу так скоро после восстания Скрибониана – и он понимал это. Как обнаружили, к своему прискорбию, некоторые республиканские династы, тот, кто владел Римом, почти неизменно владел и империей; если бы беспорядки начались в отсутствие Клавдия, пока он был на фронте, это могло стать сокрушительным ударом по его власти. Список помощников, сопровождавших его в британской кампании, включал самых прославленных сенаторов в римском государстве: Клавдий явно хотел удалить их из Рима на время своего отсутствия. Возможно, он думал и о том, что в случае вторжения и военных почестей, которые оно сулило, потенциальные соперники станут его должниками. В этом контексте то, что Мессалина осталась в Риме, воспринимается и как ответственность, и как передышка.

С самого рождения Британника Клавдий старался никого не выделять в качестве второго лица во власти. Для государства, бывшего по сути монархией, императорский Рим, как ни странно, не был обществом, приверженным идее биологического наследования. В выборе наследников свою роль наряду с кровным родством играли усыновление, наречение, завещания и патронаж, и заместитель, наделенный слишком большой властью, мог легко возомнить, что он вправе бросить вызов наследным правам Британника. И все же кто-то должен был держать оборону, пока Клавдий отсутствовал. Двумя самыми очевидными кандидатурами были настоящий и будущий зятья Клавдия – Помпей Магн, недавно женившийся на Клавдии Антонии (дочери Клавдия от Элии Петины), и Луций Силан, пока еще помолвленный с малолетней дочерью Мессалины Октавией. Сверхбдительный, как всегда, Клавдий постарался держать их при себе во время похода. Когда их наконец отпустили назад в Рим, они первыми возвестили о победе Клавдия, так что их прибытие в город служило только прославлению имени императора{316}.

Вместо них, утверждает Дион, Клавдий вверил «управление делами внутри страны» близкому союзнику Мессалины Вителлию, коллеге императора по консульству 43 г. н. э.{317} В то время как Вителлий контролировал сенат и лагерь преторианцев, управление императорским двором вполне можно было предоставить Мессалине. Она была популярна в обществе; она разбиралась во всех механизмах дворцовой политики, и ее интересы, по крайней мере на тот момент, идеально совпадали с интересами Клавдия.

Даже если она могла радоваться отсутствию Клавдия, весть об успехе ее мужа, прибывшая в Рим с Помпеем Магном и Луцием Силаном, должна была принести Мессалине облегчение. Хотя она и знала, что муж не столкнется с активными боевыми действиями, уже само путешествие подразумевало реальные опасности. Несколько членов императорской семьи погибло от ран, полученных во время верховой езды или военных учений, а здесь еще предстоял морской переход через плохо изученные океанские воды и незнакомые гавани; Клавдий вполне мог погибнуть в возрасте 53 лет в каком-нибудь бесславном инциденте в своей первой в жизни военной кампании. Окажись он столь беспечным, ситуация для Мессалины была бы крайне опасной. Линия престолонаследия была открыта: ее сын был слишком мал, чтобы унаследовать титул, и тем не менее его существование представляло угрозу для любого, кто сумел бы в это время захватить власть. Тон письма Скрибониана, к тому же, ясно давал понять хрупкость положения Клавдия; военное поражение или даже разрядка напряженности, какую наблюдал Калигула в Германии, вполне могли заставить другого претендента попытать счастья.

Объявление о победе в Британии во многом сняло этот груз непосредственных забот с режима. Мессалина могла ощутить себя в достаточной безопасности, чтобы выехать из города на север и встретиться с мужем где-то на его пути назад в Италию. Вновь проникшись уверенностью, императорская партия не спешила, и на каждой остановке устраивались празднества. В Лугдунуме, городе, где родился Клавдий, император и его свита, скорее всего, присутствовали на освящении статуй Юпитера и Виктории (Победы) в честь успеха и безопасности Клавдия; из устья реки По они отплыли в Адриатическое море на корабле, или, как впоследствии напишет Плиний Старший, «скорее дворце, чем корабле»{318}. Эти торжества и увеселения не могли сравниться, однако, с празднеством, уготованном им в Риме.

Встретила ли она Клавдия на пути с севера или у ворот города, когда он официально вернулся в Рим – после как минимум шести месяцев отсутствия, из которых в Британии он провел не более шестнадцати дней, – Мессалина, несомненно, была рядом с ним. При известии об успехе британского похода сенат проголосовал за ряд льстивых почестей для Клавдия{319}. Ему пожаловали почетное имя Британник – имя, которое будет применяться в основном к сыну Мессалины, – а в Риме и месте его высадки в Галлии было решено воздвигнуть триумфальные арки. Когда в 51 г. н. э. арки были наконец достроены, их украсили статуями новой жены императора, Агриппины, однако изначально предполагалось, что свое изображение на них увидит Мессалина.

Сенат проголосовал за почести и для Мессалины, и на сей раз они не были отвергнуты. Ей пожаловали две прежние привилегии Ливии – право занимать на зрелищах почетное место в переднем ряду рядом с весталками и право ездить по городу (где обычно днем было принято передвигаться пешком) в особой закрытой повозке, именуемой «карпентум» (carpentum){320}. Может быть, Мессалина еще не могла претендовать на титул Августы, но эти почести ознаменовали перемену в ее положении; обе предназначались для того, чтобы сделать ее более видимой, более заметной в глазах публики, и Клавдий, позволив ей принять их, дал сигнал о смене политики. Теперь, когда его режим укрепился, он, похоже, наконец начинал признавать власть и важность положения Мессалины.

Наконец, сенат проголосовал за право Клавдия на триумф{321}. Триумф, древняя форма празднования победы, восходившая, по убеждению римлян, к триумфу самого царя Ромула, был одной из самых знаменитых и значимых традиций Рима. По мере того как республика старела, богатела и ожесточалась, церемония становилась все более помпезным утверждением преимущественно (par excellence) личного статуса победившего военачальника{322}. Это был процесс развития (или вырождения), которому Август фактически положил конец, отпраздновав великолепный тройной триумф в 29 г. до н. э. С тех пор (за единственным исключением) право на триумф сохранялось только для императора и его наследников – и даже эти церемонии происходили редко[73].

Триумф Клавдия в 44 г. н. э. был первым за двадцать семь лет{323}. Многие представители (преимущественно молодого) городского населения даже не помнили последнего подобного празднества, отмеченного родным братом Клавдия Германиком в 17 г. н. э., и волнение в городе в ожидании возвращения Клавдия, должно быть, было ощутимым. Мессалина могла участвовать в подготовке: требовалось расчистить улицы, выбрать жертвенных животных, приготовить пиры, расшить одеяния, изготовить и развесить украшения. Сатирик Персий описывал роль, которую играла Цезония в подготовке так и не состоявшегося триумфа Калигулы:

Иль ты не знаешь, дружок, что увитое лавром посланье

Цезарь прислал нам о том, что германцы разбиты, что пепел

Стылый метут с алтарей, что Цезония всем объявила

Торг на поставку к дверям оружия, царских накидок,

Рыжих (для пленных) волос, колесниц и огромнейших ренов?[74]{324}

Можно себе представить, что Мессалина выполняла аналогичную роль, пока ее муж оставался в Галлии и на Рейне в конце 43 г.

Рано утром в день триумфа многочисленная толпа собралась на Марсовом поле, древнем военном плацу, находившемся сразу за пределами священной границы города, называвшейся «померий». Здесь присутствовали Клавдий со своими военачальниками

Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 89