Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 87
как раненый зверь, иступленно целовал крестик, перстенек, оставшиеся от любимой косточки. Сколько времени он провел там, на пепелище, Игнат не помнит. Скорее всего, весь день. Вернул его к жизни звон бубенцов. Сначала ему показалось, что он сошел с ума или даже умер. Нет, живой. Ничего не понимая, он встал, обернулся на звон бубенцов.
К скиту подъезжали две груженные снопами телеги. Одной из них правил Тиша, другой – Митя, а на коленях у них сидели Соня с Алешей. Игнат опять зарычал, заревел как медведь и со всех ног бросился им навстречу. Обезумев от радости, он целовал и обнимал их, рискуя задушить, рыдал и ревел. Тиша и Митя рыдали вместе с ним, а малыши растерянно смотрели на них.
– А у нас мамочка с папочкой, Лизой и братиком на небушке у Боженьки, – похвалилась бестолковая Соня, глядя на Игната широко расставленными глазками.
– Им там хорошо! – подтвердил Алеша. – Боженька их любит.
Слезы снова брызнули из глаз богатыря, но на душе стало как-то легче. Потом они подъехали к овину[12], развешали снопы на жердях для сушки, подоили несколько оставшихся без хозяев коров, поджарили на костре множество ломтей мяса застреленной Игнатом козы, поужинали и улеглись спать, пригласив к себе и Игната. Малыши плакали, звали мамочку, но скоро уснули. Митя долго всхлипывал. Тиша сидел на краю постели и гладил брата. О случившейся беде никто не проронил ни слова.
Когда Митя все же задремал, Тиша с Игнатом осторожно прокрались на улицу, уселись на крыльце и долго разглядывали сияющее звездное небо. Потом Тишу прорвало. Он заревел, прижавшись к огромному теплому и надежному телу богатыря, а тот ласково гладил уже его самого по голове.
Захлебываясь от слез, Тиша рассказал Игнату о возвращении из черни, солдатах, Анисиме, папочкином проклятии, гари, крике Лизы «Мама, мамочка! Игнатушка, Тиша, спасите!», дедушке Савве Кривоногове, Мите, страшной ночи на берегу Зеленой. В ту ночь он осознал, что теперь не мамочка с папочкой, а он, Тиша, отвечает и за Соню, и за Митю, и за Алешу.
И еще он осознал тогда (Боженька сподобил!), что спасти их могут только молитвы и работа. Слезами горю не поможешь. Утром Марьины возвратились в сгоревший скит, плача помолились об упокоении душ усопших, похоронили дедушку Савву Кривоногова.
После этого сироты покушали в родительском доме (мамочка приготовила напоследок много вкусненького), запрягли лошадей и отправились исполнять последнюю волю дедушки Саввы – скосить пшеничку на его полоске. Митя рыдал навзрыд, малыши испуганно таращили глазенки, но никто тогда не посмел возразить Тише. За два дня пребывания в черни и особенно за последнюю ночь он приобрел у них непререкаемый авторитет…
Игнат слушал сироту, плакал с ним и корил себя за то, что уехал не вовремя на охоту, не спас невесту, а еще за то, что прострелил Анисиму руку, а не голову. Следующие три дня они провели в поле. Игнат и Митя жали серпами пшеницу. Тиша вязал снопы (у него это получалось страсть как ловко), терпеливо обучал вязанию снопиков Соню с Алешкой, ободрял их, вытаскивал из пальчиков занозы, утирал слезы. На третий день самоотверженная и старательная Соня научилась вязать небольшие снопы и без его помощи.
За эти дни Игнат и сам начал склоняться к мысли, что их спасение действительно заключалось в молитвах (это не вызывало сомнения с самого начала) и… в работе. Вечерами, когда руки, ноги и спина гудели от усталости, душу вдруг наполняла тихая и необъяснимая радость, губы непроизвольно растягивались в довольной улыбке. Божий промысел! Бог из года в год дарил крестьянам эту нечаянную необъяснимую радость в награду за их труд.
Кузнец Соломатин начал понимать суровых раскольников, всю зиму тоскующих по тяжелой крестьянской работе, сохе, косе, серпу и с нетерпением ждавших погожих весенних деньков. Изо дня в день, из года в год их гнала в поле не только забота о хлебе насущном, благосостоянии семьи, но и ожидание дарованной Господом тихой радости в гудящем от усталости теле.
На четвертый день, проводив Митю с Алешей и Соней на уборку урожая с очередной полоски, Игнат с Тихоном отправились на пепелище. Помолившись, они принялись перебирать уцелевшие косточки сгоревших людей. На следующее утро мальчик Тиша проснулся седым и навсегда перестал быть Тишей – только Тихоном.
Вскоре на кладбище рядом с могилкой дедушки Саввы Кривоногова появились еще две могилки – большая и маленькая. В маленькой Тихон с Игнатом похоронили косточки Марьиных. Они верили, что им удалось распознать их по находящимся рядом нательным крестикам, перстенькам, бусам, по их размерам и расположению в пепле. В большой были погребены косточки остальных жителей скита.
К концу сентября пшеница, рожь, ячмень были сжаты, обмолочены, прибраны в амбаре, копны сена свезены к загонам для скота. Марьины за два месяца исхудали, возмужали, окрепли. Даже и Соня с Алешей вроде и маленькие, а ладошки, как лопатки. Они все еще плакали по ночам, звали мамочку, но постепенно забывали родителей.
Митя по-прежнему рыдал навзрыд, а Тихон молча глотал слезы. Чтобы как-то расшевелить их, отвлечь от переживаний, Игнат зимой, когда работы было все же поменьше, стал обучать их кулачному бою. У себя в слободе он был первым кулачным бойцом.
Митя поначалу не хотел заниматься этим. Мальчишка и без того сильно уставал: они с братом и Игнатом с темна до темна кормили, поили скот, убирали навоз, доили коров, разгребали снег. К тому же он стал каким-то нервным, обидчивым, упрямым. И главное, он не видел в этих занятиях никакого толка.
«Я и так сильный!» – упрямо повторял он до тех пор, пока на помощь Игнату не пришел Тихон. Он молча подошел к мальчишке, поцеловал его, погладил по голове, прижал к себе. Митя заплакал, прильнул к нему и… согласился. После гибели родителей он беспрекословно подчинялся старшему брату. Игнат не мог понять, когда и как тот взял над ними такую власть.
Поначалу мальчишка без конца ворчал, упрямился, психовал, но позже увлекся этим делом. В схватках он отличался силой, напором, сокрушительным ударом. Тихон же демонстрировал звериную быстроту, ловкость, хладнокровие и бесстрашие.
– Ой, хорошо! – сказал как-то уже весной потный, раскрасневшийся Митя, снимая рукавицы, и удивился сам себе. – Я сегодня даже ни разу не вспомнил
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 87
