– Ушёл? – не удивившись, холодно спросил тот, словно не видел перстня и всадника напротив и допрашивал воздух.

– Ушёл, – легко согласился Барон. – А уж если он ускользнул от меня?… Не знаю, кто на Москве смог бы его остановить.

– Надо брать больше... людей, – всё так же холодно заметил бледнолицый, разглядывая плавный танец длинных водорослей в речушке.

– В следующий раз так и сделаю, – опять легко согласился Барон, продолжая держать на ладони перстень, плату, которую он не оправдал. – Возьму не полтора десятка головорезов, а три.

Бледнолицый наконец-то посмотрел на него, и так, как если бы только что увидел. В его серых прозрачных глазах притаился ум и острый, словно заточенный палачом топор, и расчётливый, взвешивающий на собственных весах интересующие его людские судьбы. Он всем видом мысленно оценивал по замечанию Барона, действительно ли столь опасным противником оказался царский посланец.

– Оставь пока себе, – сказал он о перстне. – Отработаешь, если он вернётся.

Вроде коня с норовом, Барон отрицательно мотнул головой и доверительно объяснился:

– Такой перстень должен напоминать мне о необычном и успешном деле.

– А разве оно обычно? – равнодушно возразил бледнолицый. – Пусть он напоминает тебе, что всякое дело требует завершения.

Подумав, Барон вновь надел перстень на безымянный палец.

– Хорошо, – сказал он с нагловатой самоуверенностью. – Пусть напоминает. А возвратить всегда успею.

Обсуждать стало нечего, и он развернул лошадь, заставил её подниматься по тропке склона. Отъехав, легко обернулся. Бледнолицый уставился в воду, что-то прикидывал в свете новых обстоятельств.

– Купите его, – громко поделился Барон искренним советом. – Только не скупитесь.

Не дожидаясь ответа, стегнул круп лошади, побуждая её вышагивать живее. Бледнолицый перевёл взор ему в спину, подождал, пока он удалится.

– Глупец, – произнёс он чуть слышно и с тенью презрения на тонких губах. – Чем его купишь?

После чего натянул удила, и вороной конь вышел на тропку, а пришпоренный, сразу поскакал вдоль течения речушки к мелькающей в просветах сосен угловой башне монастырской стены, отстроенной недавно из красного, в цвет свежей крови, кирпича.