Юнь Шэнли молча проследовал за ним.

Обернувшись напоследок, новый боец арены увидел, как Лэйчэн достал носовой платок и с усердием вытер подступившие слезы, будто он сейчас отправлял друга на смерть или вовсе собрался похоронить его прямо тут.

Лэйчэн, заметив его взгляд, прошептал:

– Удачи!

Юнь Шэнли недоуменно вскинул брови. Если эта удача спасет ему жизнь, то он готов принять ее даже от Лэйчэна.

Гончий провел его к небольшой комнате, в которой находилось еще около пятнадцати человек. Там стояли только грубые деревянные койки, на которых лежали старые матрасы. Юнь Шэнли застыл на пороге, оглядывая будущих соседей, когда Гончий подтолкнул его вперед.

– Давай не стесняйся, – едко бросил он. – Осмотрись, познакомься. Завтра ты будешь драться бок о бок с этими ребятами.

Юнь Шэнли снова толкнули в комнату. Первое, что его удивило, – количество человек, живущих вместе. Второе же – знакомые лица. Некоторых из присутствующих глава видел на портретах «Разыскивается». Интересно, что бы они сделали сейчас, если бы узнали, что новый боец – это сам новый глава Ведомства наказаний? Юнь Шэнли не решался об этом думать.

Под внимательными взглядами остальных он занял единственное свободное место в углу комнаты. Глава Юнь мелочно порадовался, что не придется спать на полу, на грязной циновке. Спустя пару мгновений перед ним остановился человек, осматривая с головы до ног. Им оказался Ли Шунь, известный как Плачущий Монах. В прошлом он действительно был монахом, но в один день Ли Шунь вдруг покинул монастырь, тем самым нарушив свой обет, и пошел по кривой дорожке. Перед боем он всегда становился на колени и молился о прощении. Высокий и худощавый, он казался незаметным среди остальных, но сила Ли Шуня заключалась в неистовой выносливости. Он мог выдерживать долгие, изнурительные бои, доводя соперников до изнеможения, чтобы в конце добить их точным ударом, не оставляющим шанса.

– Эй, парень! Новички сначала должны вымолить себе здесь местечко.

– Ли-дагэ, ты что-то мягок. Где угрозы? Малец, быстро встал, или останешься без зубов!

Рядом с кроватью Юнь Шэнли, скрестив ноги, сидел Цзян Фэн, которого называли Летящим Клинком. В прошлом воришка. Гибкий и ловкий, он не отличался особой физической силой, но поражал зрителей скоростью и мастерством владения оружием. Ножи, кинжалы, даже обычные палки – любое оружие в его руках становилось смертельным. Ему нравилось держаться в стороне, наблюдая за тренировками и ловя мельчайшие слабости будущих соперников. Когда Цзян Фэн пересекся с Юнь Шэнли взглядами, в глазах первого мелькнуло насмешливое презрение, как будто он уже изучил все слабости главы Ведомства.

– А ну разойдитесь! Кто тут у нас?

К Юнь Шэнли подошел еще один боец, высокий и массивный мужчина с рисовой лепешкой во рту, которого звали Цао Цзянь, или Тигр из Янчжоу. Его портрет в Цзиньчэнской управе был главным предметом любования чиновников, так как художник очень постарался передать облик преступника по описаниям пострадавших. Глава Юнь признал, что сходство было поразительным. Вероятно, Цао Цзяня привлекла чужая болтовня, поэтому, бросив поедать ужин, который никогда не пропускал, он побежал за зрелищем. С широкими плечами и мощными руками, он смотрел на новичка тяжелым, почти звериным взглядом, от которого бросало в дрожь.

Известный своей безжалостностью, Цао Цзянь дрался как яростный зверь, и его удары почти не оставляли шансов противникам. Когда он проходил мимо, бойцы старались уступить ему дорогу, зная, что случайный толчок может обернуться для них серьезными проблемами.

Цао Цзянь остановился, глядя на Юнь Шэнли сверху вниз, и тихо прорычал:

– Смотри, не нарывайся лишний раз, щенок. Здесь сильные поедают слабых, и если ты перейдешь мне дорогу, то тебе не жить.

Юнь Шэнли, получивший за такой короткий срок множество угроз, не мог не задуматься о том, как ему протянуть здесь несколько дней. В этот момент он в полной мере ощутил, что тут, в месте, где царит сильная конкуренция и существует постоянная угроза в любой момент расстаться с жизнью, любое проявление слабости было равносильно смертному приговору.

Глава 11

Новички являлись расходным материалом, или, как их называли на арене, «мясом». Юнь Шэнли стал одним из них. Некоторые бойцы, работающие на арену несколько лет, даже не смотрели на него. Это было небольшим плюсом. Пока он не привлекает к себе внимания – все в порядке.

Его мысли прервал окрик Гончего:

– Эй, ты! Давай не стой столбом, иди тренируйся! Живо!

Юнь Шэнли, стиснув зубы и сдерживая недовольство, поднялся, следуя за Гончим. Здесь он не глава Ведомства и не сын верховного цензора, ему придется быть начеку. В этом логове хищников, готовых вцепиться друг другу в глотку ради выживания, он был одиноким волком, и, если кто-то раскроет его истинную личность, ему придется иметь дело со всеми этими головорезами.

Бойцы арены не знали ни комфорта, ни покоя. Некоторые могли спокойно уходить домой и отдыхать там, но не у всех был свой уголок за пределами арены, поэтому большинство были вынуждены жить здесь, среди всех остальных. Каждому из бойцов выделялось крохотное местечко – деревянная жесткая койка со старым матрасом, от которого остались одни только клочья соломы. И все это в узких, похожих на клетки комнатах без окон, под землей, где единственным источником света служили маленькие лампы, покрытые копотью и пахнущие гарью. И бойцы продолжали выживать в этом мраке, проводя ночи в изнуряющем ожидании нового дня, который приносил лишь кровь и боль.

Воздух, тяжелый от смеси запахов пота, железа и затхлости, был пропитан еще и слабым ароматом дешевых лекарств, которыми бойцы мазали свои раны, полученные на арене. По понятным причинам помещения никогда не проветривались, и застоявшаяся вонь, казалось, въедалась даже в кожу. Питание здесь напоминало скудный военный паек: миска риса, кусок дешевого мяса, иногда – разбавленное вино, чтобы заглушить боль. Вот и все, что поддерживало их силы.

Юнь Шэнли, решивший втереться в доверие к бойцам, впервые оказался в таком месте, где обитатели напоминали скорее мертвецов, чем людей. Он пытался привыкнуть, заставлял себя влиться в их быт, терпел такие же лишения. В первый день, сидя на краю своей узкой койки и чувствуя, как холод пробирает до костей, он с легкой тревогой наблюдал горящие и кровожадные глаза других мужчин, готовых порвать его на кусочки.

Но для Юнь Шэнли все это не имело значения. Самой главной причиной продолжать этот спектакль была информация, ради которой