нурманов Харальда. Взять недоимки и припугнуть как следует обнаглевших смердов.
Нарочно не своих варягов послал, а наёмников-северян. Пусть нерадивых латтов наказывают и пугают чужаки — свои же, напротив, оберегают и защищают. Вот как раз от нурманов и защищают!
Теперь всё складывалось воедино. Князь, прищурившись, поглядел долгим взглядом на дрожащего тиуна. Рачила, конечно, был виновен, но не в том, что пытался обокрасть княжескую казну, а лишь в том, что зачем-то пытался утаить недоимки.
— Наместник Коложи, говоришь… — медленно произнёс Вардиг. — Уж не родич ли он твой?
— Нет-нет, княже! — Рачила аж побледнел.
— Тогда зачем покрываешь его?
— Чтобы гнев твой на себя не навлечь!
И тиун вновь принялся жарко клясться, что правитель Коложи ему не друг и не родич. Что он, Рачила, только за себя боялся. Это же и его просчёт, когда два года подряд полную дань собрать не получается! А он, Рачила, как раз собирался навести порядок, призвать нерадивого наместника к ответу и доложить в княжью казну недостающее…
Вардиг лишь ухмылялся. А ведь получилось бы у Рачилы. Да вот княжна востроглазая попалась!
Что ж, вина тем не менее была. И её нужно было искупать…
— Поедешь в Коложь, — приказал князь.
— Я? — растерянно повторил тиун.
— Ты. Лично поедешь и привезёшь недоимки! И сделаешь так, чтобы больше подобного не повторялось!
— Но, княже, помилуй, у меня тут дел невпроворот. Ты же скоро на полюдье уедешь, на кого всё останется?!
— На княгиню, кого же ещё, — проворчал Вардиг. — Она в княжеском хозяйстве ведает побольше тебя. А ты отправишься в Коложь и доберёшь дань. И проведёшь дознание и суд над наместником.
Князь сделал вид, что задумался.
— А вершить суд будет княжна Ольга.
— Княжна? — ошарашенно повторил Рачила. — Княже, желаешь отправить в Коложь дочь?
— Да, — невозмутимо кивнул князь. — Она просилась со мной на оброк, что ж, пусть узнает, каково это — править суд и добывать недоимки. Хвалится, что взрослая уже — вот и поглядим…
У Рачилы стало такое лицо, будто он проглотил лягушку. Тиун низко опустил голову, бормоча: «Еще и княжну с собой…Чем же я так провинился?»
— Чем? — рявкнул князь, расслышав ворчание. — Другой бы на твоём месте уже в порубе сидел за казнокрадство! Я тебе, чужеядцу, милость оказываю!
Рачила, опомнившись, принялся поспешно кланяться и благодарить за честь. Если на то воля князя — конечно, он сопроводит княжну, и обережёт, и подскажет. Понятно, что сам Вардиг не поедет на полюдье в ничтожную Коложь — велика честь. А вот княжне самое оно наказать наместника, который, простофиля, даже оброк толком собрать не способен.
Князь слушал его бормотание и благосклонно кивал.
— Дам вам Сиварда с варягами в охранение, — сказал Вардиг и добавил, сурово глядя на тиуна: — За княжну головой отвечаешь!
«Не сомневайся, княже, отвечу, — мысленно откликнулся тиун. — Скоро норову-то у девицы поубавится...»
Но вслух, разумеется, говорить ничего не стал.
Рачила уже вполне владел собой и не казался раздосадованным.
И тут внезапная мысль пришла ему на ум. Чело его разгладилось, и на губах даже промелькнула странная улыбка.
— Как повелишь, княже, всё исполню, — с низким поклоном ответил он.
— То-то же, — буркнул князь, жестом отпуская провинившегося управителя.
Глава 2 Ночная битва
— Идите, откуда пришли!
Вождь тех, кто преградил путь хирдманам Харальда, говорил по-нурмански очень чисто, но нурманом не был. И на кривича тоже не походил. Однако это был воин, и воин опытный, если судить по облачению.
— Кто ты таков, чтобы встать на нашем пути? — поинтересовался хёвдинг1.
Вежливо поинтересовался, немало удивив этим Радима.
— Лоймаром меня зовут друзья, — огладив светлую, присыпанную снегом бороду, ответил воин. — А ты зови меня Лоймаром Коротким.
— Вот как? А с виду ты не так уж короток. — Харальд демонстративно оглядел собеседника. — Или речь идёт…
— Меня зовут так потому, что я делаю короткими жизни моих врагов! — с вызовом перебил Лоймар.
— Сильное прозвище, — одобрил Харальд. — А теперь скажи: почему ты и твои люди стоят тут и мешают нам войти в это селение?
— Потому что вы туда не войдёте!
Нурманы недовольно заворчали, но их вождь остался спокоен. По крайней мере с виду.
— Ты хочешь помешать нам взять с этих бондов2 дань для Вардига-конунга? — уточнил Харальд.
— Эти бонды — не данники Плескова, — возразил светлобородый.
— А чьи тогда? — с удивительной кротостью поинтересовался Харальд. — Может, твои?
— Они свободные люди! И данью кланяются тому, кому хотят.
«Почему он такой храбрый? — подумал Радим. — За его спиной примерно столько же людей, сколько и нас. Но мы же нурманы! Нас все боятся. А он — почему-то нет».
— Платят дань кому хотят? — мягко поинтересовался хёвдинг. — Уж не тебе ли?
— Нет, не мне, — отрезал латгал.
«А кому?» — подумал Харальд, вслух же спросил:
— Если они не твои данники, то почему ты здесь?
— Мой князь попросил меня остановить вас. И я остановил.
— Ещё нет, — сквозь зубы процедил Гуннар Волчья Шкура.
Однако Харальд словно его не услышал. Он демонстративно огляделся, а потом удивлённо произнёс:
— Я не вижу здесь никого, кто мог бы меня остановить... Но если ты говоришь, что жители этого селения не данники Вардига, то спорить с тобой я не буду. Пусть наши конунги3 сами решают, чей это народ…
Харальд повернулся к своим и махнул рукой:
— Разворачивайте сани. Мы уходим.
— Уходим?! — разом взревело с десяток глоток.
— Делать, как я сказал! — рявкнул Харальд, и недовольные мигом заткнулись.
И не только потому, что так сказал их вождь. Пальцами левой руки хёвдинг подал условный знак: «Обходим и атакуем».
Как можно обойти противника, находясь прямо напротив него между довольно высокими, заснеженными и очень неудобными для подъёма берегами, Радим не понял. Но для остальных этого было достаточно.
Санный поезд неторопливо развернулся и двинулся обратно по собственному следу.
— Ты слышал, брат, его оговорку? — негромко произнёс Харальд, обращаясь к Гуннару.
— Слышал. Наглый латгал не захотел назвать имя князя, которому служит.
— Я не о том! Имя князя мы скоро узнаем. А вот то, что князь не приказал ему, а попросил…
Перед излучиной Радим оглянулся и увидел, что Лоймар и его люди продолжают стоять поперёк зимника. Они не могли видеть знака, который показал Харальд, но всё равно не доверяли нурманам.
А чуть позже Радим углядел чужого лыжника на левом берегу. Лыжник двигался сторожко, но один раз спугнул тетерева, а второй раз показался сам. На мгновение, но опытному глазу хватило.
Интересно, заметили ли наблюдателя остальные?
Заметили.
Гуннар что-то тихо сказал двум братьям. Через некоторое время у Гнупа Левого вроде бы порвался ремешок на лыже.
Хирдман присел на снег, разбираясь с
