Ознакомительная версия. Доступно 38 страниц из 208
Эти редуты отстояли один от другого верст на 10, на 20 или 30, смотря по местности. Для постройки редута копали кругом ров, ставили посередине, квадратом, деревянное жилье на 50 казаков, и вот эти-то 50 человек, по очереди, несли в степи караульную службу. Сюда высылались самые трезвые, исправные и наилучше вооруженные; у каждого казака был мушкет, сабля, 4 пистолета и пика. За 1/4 или 1/2 версты от редута стояла сложенная из 20 смоляных бочек высокая «фигура»: наверху, на блоке висела пакля, вымоченная в селитре. С появлением орды зажигалась ближайшая «фигура», за ней зажигалась другая, третья – по всей линии редутов распространялась тревога. Скачут по тревоге запорожцы; табуны и отары овец скрываются в глубокие балки, а косари и все рабочие либо делают таборы, либо бегут укрыться в камыши. Ежедневно из каждого редута атаман или есаул, смотря кто за старшего, высылал в степь разъезды, человек по 5–10 в раз. Вот скачет, под вечер, степью запорожский разъезд: пики в руках, глаз и ухо настороже. Вчера дали знать, что ногайцы прокрались через границу: их надо накрыть. Впереди отряда несется хорунжий с красным значком; за ним едет полковник с перначем; сзади бегут крупной рысью уже порядочно притомленные казацкие кони. С утра еще казаки наметили широкий конский след и думают, что ногайцы угнали где-нибудь табун. Вот попадаются на дороге обглоданные кости коня, трава кругом мятая – это ногайцы съели коня, который стал у них отставать; а вот и другой след, в балку. Отряд остановился: слез с коня есаул, пошел сам по притоптанной траве и говорит, что здесь было убийство. Действительно, недалеко в балке нашли двух пастухов с ближнего зимовника: оба зарезаны. Начинаются расспросы: «Кто видел пастухов последний раз?». Один казак отвечает, что видел их всего три дня назад, когда возил камыш на зимовнике. «Ну, братцы-товарищи, – говорит полковник, – хотя кони наши и потомлены, а надо догнать вражью нехристь!». Живо вскочили казаки на коней и прыткой рысью побежали дальше. Вот уж видна река, след все шире и шире – догнать ли? Нет, на этот раз не догнали. Орда – на той стороне; лишь один полуголый ногаец гонит через реку отсталых коней, связанных хвостами. Зоркий глаз узнал издали ногайского мурзу: «От меня ты, Тилибей, ушел, а от Коша не уйдешь!» – говорит с досадой полковник, покручивая свой седой ус. – Что же это за Кош, который может притянуть к ответу даже татарского мурзу? – Кош, собственно, значит «казачий стан, обоз». Запорожским кошем назывался военный стан братьев-запорожцев, державшихся одного места до тех пор, пока нужда не перегоняла их на другое. Мы сказали, что первое сельбище было на острове Хортиц, ниже Александровска: последняя, или «Новая» Сечь, была на речке Подпольной, в нынешней Екатеринославской губернии, в селе Покровском, принадлежавшего великому князю Михаилу Николаевичу. В этом месте река Подпольная делает крутой выгиб и даже образует залив, который называется «Уступом». Тут стояли на якоре запорожские чайки, большие дубы; сюда входили с грузом «тумбасы», т. е. греческие и турецкие суда. Чтобы попасть в Сечь со стороны степи, нужно было проехать «Крамной» базар, где находились лавки, шинки, где помещался приезжий люд и жил базарный атаман. «Крамной» базар кончался у «брамы», или башни, укрепленной пушками, с проездом внутри. Направо и налево от брамы до самой Подпольной открывались валы, обнесенные высоким палисадом и замыкавшие собственно Сечь, казацкое жилье. Кругом площади стояли 40 куреней, или длинных деревянных построек, в роде сараев. В самом углу площади, между заливом и речкой, в наиболее защищенном месте, стояла соборная церковь во имя Покрова Божией Матери; здесь же помещалась войсковая казна, канцелярия и жил кошевой атаман с прочим войсковым начальством. Вся постройка в Сечи была деревянная, даже дом кошевого – простая изба, «без роскоши и излишества». Курени были устроены по одному образцу: большая, длинная постройка из рубленного леса, с изразцовыми печами, без всяких перегородок; под стать кругом столы, а возле них – длинные, узкие лавки, или скамейки.
На почетном месте, под иконами, садился куренной атаман, возле него – старики, а дальше – прочее товарищество. По большим праздникам перед иконами зажигались свечи в паникадилах и лампады. Запорожцы, как увидим дальше, были люди богобоязненные и строго соблюдали все церковные уставы. За столом прислуживали «молодики» – так называли казаков, которые готовились вступить в братство, но еще не были приняты. Куренной кухарь жил особо; он готовил пищу и вместе с тем был казначеем куреня. Число казаков в куренях было неодинаковое: в одном больше – до 500 или 600 человек, в другом меньше – около 200 человек. Всех запорожцев в разные годы тоже бывало разно, но иногда доходило до 12 тысяч, считая конных и пеших.
Запорожское войско управлялось своей собственной выборной властью. Ежегодно, 1-го января, собирались в Сече все запорожцы из дальних и ближних зимовников. Войсковой есаул обходил с перначем курени и звал их на Раду. И вот, перед обедней, сходились запорожцы на главную площадь. По середине площади, на столе, лежали денежные войсковые книги, рядом с ними – куренные реестры. Когда все было готово, выходил в круг кошевой, при распущенном большом знамени и бунчуках; за ним – войсковой судья, войсковой писарь и прочие власти. По старинному обычаю, они складывали на стол знаки своего достоинства, или так называемые клейноды: кошевой – булаву, судья – трость и печать, войсковой писарь – чернильницу, войсковой есаул – саблю, войсковой хорунжий – большую «царскую» хоругвь, бунчужный – бунчук, перначник – пернач и т. д.; затем они кланялись братьям-товарищам, просили их уволить от службы и поставить других. На войсковой Раде избиралось войсковое начальство или войсковая старшина, а на сходках по куреням избиралась куренная старшина. Кошевой атаман был первым избранником и первым лицом в Запорожской сечи; ему принадлежало первое место, первый голос. Памяти добрых атаманов высоко чтилась на Запорожье. Таков, например, был кошевой атаман Серкó, гроза крымцев и ногайцев. Они учредили особые моления на погибель этого славного атамана, а запорожцы перевозили его прах их одной Сечи в другую, веруя, что он принесет им победу, даже мертвый. Как ни велик был почет кошевому и всей прочей старшине, однако ж истинная власть принадлежала всему Войску запорожскому, от имени которого решались все дела, на имя которого писалось и получались бумаги. Это были истинно-вольные люди, не признававшие чужой власти и управлявшиеся по своим обычаям. «Сечь – мати, а Великий Луг – батько», – говорили запорожцы. Семьей запорожца был его курень. Когда
Ознакомительная версия. Доступно 38 страниц из 208
