Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 71
Через два часа они пошли на снижение; американец внимательно изучал местность, чтобы приземлиться на поляне, расположенной на левом берегу реки, где у самолета была возможность катиться до полной остановки в тени пальм мориче.[25]
Они спрыгнули на землю, размяли ноги и помочились, направив струю в ствол ближайшей пальмы. По завершении пилот вытащил из-под своего сиденья старое ружье и вручил его пассажиру.
— Постарайтесь добыть что-нибудь на обед, пока я буду заправляться, — сказал он. — Следует быть готовым: вдруг нам придется спешно взлетать?… — И, когда шотландец уже отошел, крикнул ему вдогонку: — Далеко не заходите! Мне говорили, что здесь полно бандитов!
— А где их нет? — услышал он в ответ.
Вскоре Джон МакКрэкен вернулся и притащил что-то вроде огромного грызуна с рыжеватой шерстью, с которого начал сдирать шкуру, орудуя острым охотничьим ножом.
Летчик следил за ним, наморщив нос.
— Что за отвратительное существо! — сказал он. — Похоже на гигантскую крысу.
— Это чигуире,[26] — пояснил шотландец. — Он действительно из семейства грызунов, однако питается лишь травой, а если испечь его на углях да посолить, будет просто объедение.
Обед и впрямь получился на славу, хотя пиво нагрелось, и, завершив трапезу, Джимми Эйнджел закурил свою старую трубку, привалился спиной к пальме и внимательно оглядел бескрайнюю равнину, над которой стояло марево, размывшее горизонт.
— Вот это жизнь! — воскликнул он, громко рыгнув. — Летать повсюду, приземляться, где вздумается, и знать, что мир принадлежит тебе, пока у тебя хватает на топливо.
— И это единственное, что вас волнует, не так ли? Чтобы было на что купить бензин?
— Ну конечно! — кивнул тот. — Я начал летать, когда мне исполнилось пятнадцать, и, как только сел на самолет, понял, что уже его не оставлю, пока мы вместе не рухнем вниз. Летать — это моя жизнь, и мне прекрасно известно, что это будет моя смерть, но не думаю, что существует смерть приятнее.
— Откуда вы родом?
— Из одного городишки в Миссури. Его даже нет на картах, но как-то раз в него завернул бродячий цирк, и я ушел с ним.
— И домой больше уже не возвращались?
— Зачем? Моя мать умерла, когда я был в Европе, а больше там нет ничего такого, ради чего стоило бы вернуться.
— В Нью-Йорке уверяли, будто во время войны вы сбили кучу немецких самолетов.
Американец кивнул, показывая всем своим видом, что не придает этому особого значения.
— Ну, это сильно сказано, хотя некоторые действительно упали, — сказал он.
— А что вы чувствовали, видя, как кто-то летит к земле, объятый пламенем?
— Облегчение… — ответил Король Неба с почти неуловимой улыбкой. — Облегчение при мысли о том, что, по крайней мере, на этот раз пронесло.
— И что же, в вас ни разу не попали?
— Было дело, только мне повезло, я смог приземлиться, хотя от самолета остались, считай, рожки да ножки. Это был новенький «Солнье»,[27] на котором был установлен пулемет: это Ролан Гаррос[28] первым придумал хитроумную систему, когда пули вылетали в такт с вращением винта. — Он выпустил изо рта дым. — Великий человек был Гаррос! Толковый, храбрый, головастый!
— Я много о нем читал, — кивнул шотландец.
— Он был сам черт, когда изобретал разные штуки, чтобы сбивать немецкие самолеты, а летал, как ангел. У меня сердце кровью обливалось, когда я увидел, как его самолет развалился в воздухе, но мы не могли даже сесть, чтобы забрать тело.
— Почему?
— На земле шел ожесточенный бой, и в тот день «Фоккеров»[29] было вдвое больше, чем нас. Ох и задали они нам жару! Сволочи!
— Скучаете по тем временам?
— По войне? Да нет! Нисколько! Мне нравится летать, а не быть мишенью.
— А почему же тогда вы завербовались?
Американец пожал плечами:
— Это был мой долг; у меня не было ни цента, а я испытывал потребность летать. — Он вновь улыбнулся, но на этот раз будто скорчил гримасу. — Летать — это вроде наркотика, а война как раз дает тебе столько наркотика, сколько захочешь. Представляете, что значит летать, не заботясь о том, во что тебе обойдется каждый оборот винта?
Джон МакКрэкен не ответил, поскольку его внимание было приковано к точке на горизонте: из нее выросли два всадника, которые рысцой приближались к ним.
Американец проследил направление его взгляда и тут же вскочил на ноги и кинулся к самолету. Он вернулся с револьвером и показал на ружье.
— На всякий случай!.. — пояснил он.
Они дождались, когда двое незнакомцев, чьи низкорослые, нервные лошадки притягивали к себе внимание, остановились в ста метрах, в явной растерянности таращась на странную машину, отдыхавшую в тени пальм.
— Добрый день! — наконец крикнул один из них. — Для чего служит эта кастрюля?
— Чтобы летать, — ответил американец на своем ломаном испанском.
— Чтобы летать?… — удивился приехавший. — Нечего пудрить мне мозги! Чертов гринго![30] Хотите, чтобы я поверил, будто этот котелок может летать? Здесь у нас летают одни москиты. А бывает, и пули!
— Ну так эта штука все-таки летает, брат! — вмешался МакКрэкен, который говорил по-испански гораздо свободнее, чем Джимми Эйнджел. — Если вы оставите там оружие, можете рассмотреть ее вблизи. А еще давайте закиньте-ка себе в брюхо ребрышко чигуире и пивко.
— Пиво? — недоверчиво проговорил второй всадник. — Вы говорите о настоящем пиве?…
— Оно, правда, горячее, но пиво.
Оба всадника немедленно спешились, привесили свои тяжелые револьверы к седлу (лошади даже не сдвинулись с места), подошли к биплану и с любопытством стали его осматривать, потягивая пиво из предложенных им бутылок.
— Ни хрена себе, кум!.. — наконец воскликнул тот, что помоложе. — Летающая кастрюля! Не увидел бы — не поверил… И настоящее пиво! Уже два года не пил.
— Вы что, никогда не слышали о самолетах? — поинтересовался «чертов гринго».
— Слышали? От кого? В здешних краях не встретишь никого, кроме угонщиков скота и индейцев-людоедов. Мой двоюродный брат Устакио, который побывал в Сан-Фернандо-де-Апуре, клянется, что видел повозку, которая пускала дым и двигалась без помощи лошадей… Но это!.. Обалдеть можно!
— А нас уверяли, что в Пуэрто-Аякучо можно разжиться бензином, — сказал Джимми Эйнджел. — Что вы об этом знаете?
— До Пуэрто-Аякучо очень далеко, — был суровый ответ. — Очень, очень далеко! Это в Венесуэле. А в Венесуэле заправляет старый козел Хуан Висенте Гомес, про которого говорят, будто он каждый день на завтрак съедает пару яиц колумбийца. Мы туда не суемся.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 71
