стремительным тазом навстречу соленой волне

а дети бегут от грозы что никак не начнется

я честно исправлюсь сестричка не плачь обо мне

рука

вот подходит к вагону один из дядь

перед ним страна велика

а в руке у дяди ручная кладь

для того ему и рука

габардиновый клифт деловитый взгляд

мы и сами к свистку спешим

я уеду с родными куда велят

подрасту и стану большим

полубокс в велюре и плеч ширина

но не вспомню себе на беду

очень маленького стоящего на

том перроне в дальнем году

это белгород что ли днестровский глядь

невдомек спеша по часам

что одним и тем же из этих дядь

остаюсь навсегда я сам

обогну малыша и в купе скорей

второпях судьбы не пойму

и рука неразлучной клади своей

не отдаст опять никому

рапорт

на приморской где кафельные дома

уверяли что игорь сошел с ума

что мозги мол высохли на корню

и внезапно игорь понес хуйню

о пришельцах которые среди нас

для гипноза газом туманят глаз

сами ящеры по природе

и его родня увезла в село

я и видел его только раз всего

он тогда был нормальный вроде

увезли и ладушки снят вопрос

но хуйня которую игорь нес

все сочилась исподволь из села

вот ведь блядь некстати судьба свела

не моя ли в этом милорд вина

хоть и крепок газ но иным видна

вдоль хребта пила и трезубец

на хвосте шизофреники наравне

со шпионами как бы не обо мне

на приморской бубнил безумец

я вину милорд искуплю свою

я до блеска вычищу чешую

и в броне нефритовой до бровей

выйду в сумерки с бритвой на их бродвей

у кого реле развело в груди

на любого паяльник найдем поди

только газу погуще дайте

если надо пешком до села дойду

им не снилось даже в каком аду

навсегда поселил их данте

не над ними ли мы поглумились всласть

всю советскую им отмеряли власть

хоть ослаб каркас но фундамент тверд

этот игорь в графе у меня милорд

чтоб мне в топке урановым пнем гореть

мы хуйни от него не услышим впредь

некролог ему мелкой версткой

с остальными справимся к январю

я ведь знаю милорд о чем говорю

я давно живу на приморской

центральный парк

неоновая в сумерки листва

отцветено и отплодоносило

но человеческие существа

хотят всегда где выглядит красиво

и в дождь расхаживая и в жару

я сам одно из них и вот живу

на свете праздник или выходной

светила как мичуринские вишни

беда ли что дорожки до одной

петляют вслед себе откуда вышли

жить стало некуда по сторонам

стена и сталь впадающие в ревность

бог недоучка пусть простит и нам

всю насекомость снов и однодневность

которой ночь преграда впереди

нет лето никогда не проходи

моли огонь чтоб в бархате не гас

сноп андромед ван гога на картине

развязан здесь и это мы сейчас

целуемся и петь не прекратили

с ист-ривер бриз уносит мысли ввысь

замри июль или еще продлись

«звезды горошком и в нашей долине…»

звезды горошком и в нашей долине

житель старается на мандолине

искренним дискантом в полночь поет

кошка подтянет завоет койот

мы нашей жизнью в долине довольны

правда что жить в ней слегка подневольны

бог нас не спрашивал сам не рожал

сел к монитору и кнопку нажал

если бы не было этой долины

я бы руки не просил у полины

чья согласится на свадьбу рука

в месте которого нету пока

и без того я пеняя на бога

преувеличил с полиной немного

так как ответить взаимностью мне

все же согласна она не вполне

житель со струнным устройством кого ты

дразнишь аж в течку впадают койоты

весь этот в крапинку купол не наш

нету полины и радость мираж

плохо нам все-таки в тесной долине

как же мы бедные жили доныне

шершень в штанах в камыше упыри

все эта музыка черт побери

«празеодим и платину скупая…»

празеодим и платину скупая

шагала и миро

возьмешь ли в толк о чем скулит слепая

пророчица в метро

лязг турникета зычный рык возницы

столетие на слом

черно в очках но адские глазницы

пылают под стеклом

мы взаперти сюда стучать нечестно

кто выследит нас тут

пусть плесневеют бонды казначейства

и спреды их растут

что гарлемской безумице приснится

чьи очи ночь хранит

пока с людской начинкой колесница

не врезалась в гранит

жизнь избранным нежна и небо немо

под землю им нельзя

срывая смоквы с натюрмортов хема

и устрицы грызя

но ненадолго счастливы и живы

с фламандского холста

поставками входите пассажиры

здесь есть еще места

некрополь

номера которых больше не набираю

но заметил что с некоторых пор

оставляю выбывших в телефонном списке

здесь вокруг все слишком живое

откуда их вырезала цензура

васильки ромашки несчастная любовь

все кого не успел разлюбить

собраны в маленьком электронном мавзолее

на расстоянии парализованной кнопки

в маунтин-вью мигают светодиоды

сервер мирно пасет единицы и нули

мое кладбище повсюду со мной

вечный покой без побудки 5616682

4259672 ты мне все еще снишься

9883394 не договорили и не поправить

экспликация

и правда ну как он ходил по воде

которой мы в мире не видим нигде

загадка глухих незапамятных дней

вода что мы помним сегодня о ней

она состояла сама из стекла

но если сосуд разбивали текла

с ненастьем с извилистым устьем

она была ртутью допустим

а как он спустился в пространство с креста

которое просто пустые места

какому зиянию выпала честь

пустое порожнему чем предпочесть

наверное плоскость свисавшая вниз

в надежде на горизонтальность абсцисс

и на ординат постоянство

я так себе мыслю пространство

но вот что уж точно уму невдомек

он в небо вознесся как серный дымок

я кажется