1915
«Волны волос упадали…»
Волны волос упадали,Щечки пылали огнем.С отзвуком нежной печалиРечи любовью звучали,Нега сквозила во всем.
Солнце, с весенней улыбкой,Воды теченья зажгло,Мы над поверхностью зыбкой,В лодочке утлой и зыбкой,Медлили, бросив весло.
Милые детские грезы,Вы не обманете вновь!И тростники, и стрекозы,Первые, сладкие слезы,Первая в жизни любовь!
<1891–1915>
«Из Венка сонетов»
«В моей душе, как в глубях океана…» (1)
В моей душе, как в глубях океана,Живой прибой зачатий и смертей, —Стихийный вихрь неистовых страстей;И им просторы водяные пьяны.
Здесь утро мира расцветало рано,Земля здесь первых родила детей,Отсюда сеть извилистых путейКо всем, кто дышит под лучом Титана.
Прародина живого! Как во сне,Скользят в твоей безмерной глубинеВиденья тех явлений, что погасли;
Там, под твоим торжественным стеклом,Еще жива, как в целом сонме Библий,Несчетность жизней, прожитых в былом.
«В моей душе, как в глубях океана…» (15)
В моей душе, как в глубях океана,Несчетность жизней, прожитых в былом:Я был полип, и грезил я теплом;Как ящер, крылья ширил средь тумана;
Меня с Ассуром знала Cordiana;С халдеем звездам я воспел псалом;Шел с гиксами я в Фивы напролом;Гнал диких даков под значком Траяна;
Крест на плече, я шел в Иерусалим;Как магу, Дьявол мне грозил сквозь дым;Мара судил мне плаху гильотины;
И с Пушкиным я говорил как друг;Но внятны мне звонки трамваев вкруг,Как много всех, и все же я — единый!
<1915>
«С волнением касаюсь я пера…»
I
С волнением касаюсь я пера,И сердце горестным раздумьем сжато.Больших поэм давно прошла пора(Как Лермонтов нам указал когда-то).Но я люблю их нынче, как вчера!Бессмертная, мне помоги, Эрато,Мой скромный дар прияв, благословиРассказ в стихах о жизни и любви.
II
Я пережил дни искушений тайных,И все равно мне, будет ли мой стихВ десятках или сотнях рук случайных…Сам для себя люблю в стихах своихСтеченье рифм, порой необычайных,Я для себя пишу — не для других.Читатели найдутся — сердце радо;Никто не примет песни — и не надо!
III
Гремит война. Газетные столбцыНам говорят о взятых пулеметах;На поле брани падают бойцы.И каждый о своих родных в заботах,Меж тем подводят в книгах мудрецыИтоги бойни роковой на счетах…Теперь ли время Музу призывать?— Теперь, как и всегда! Шумела рать
IV
Аргивян на брегах, у древней Трои;Прошли герои, но живет Омир!И нашей жизни твердые устоиПадут во прах, вновь изменится мир,Не встанут, может быть, сверкая, строи,Но будет вечно звучен ропот лир,Поэзия над славой и над тленьемОстанется сияющим виденьем…
<1915>
«Пришли рассеяния годы…»
Тот в гробе спит, тот дальний сиротеет.
А. Пушкин
Пришли рассеяния годы,Нам круг друзей не съединить:Один уже сошел под своды,Которых нам не сокрушить;Тот роком самовластным брошенВ изгнанье, на чужой гранит;Тот в цвете дум болезнью скошен,Не жив, не умер, — словно спит;Тот бродит по далеким странам,Тоской гоним, всегда один,От нас отрезан, как туманом,Чредой изменчивых картин;Еще иные — в поле ратном,В окопах, под дождем свинца;Согласно при луче закатномУ нас забьются ли сердца?Как знать? Но будь еще помянутОдин: он факел снов задул;Не нами тайный враг обманут,Нас друг неверный обманул.Быть может, прежним идеаламОстался верен только я:Доныне не была причаломОскорблена ладья моя;Но, жизни бурями испытан,Таю глубины грез моих,И ядом горечи напитан,Нередко, мой вечерний стих.
29 июля. 1916
Верные лире
Мстит лабиринт…
Urbi et Orbi
К нам не была ль судьба скупа,Нам не дары ль бросала щедро?Пусть нашей жизни темная тропаНе раз вела в глухие недра.
Пред нами был — весь ясный мир,Мы шли сквозь грозныеВверяя струнам вещих лирМечты, и души, и желанья.
Порой вступали в мглу пещер,Где слышен грозный рев чудовищ,Но к свету вновь, закляв химер,Входили с грудами сокровищ.
И снова шли в цветах, в лучах,Под щебет птиц, под рокот моря,И нам был чужд пред долей страх,Мы были рады мигам горя.
Но вновь во глубь тропа сошла,Под черноту подземных сводов;Кругом везде — слепая мгла,Вой чудищ, призраки уродов.
Глядим назад, — но входа нет,Вперед, — но выхода не видно.Нам повстречать ли снова свет,Луной дышать ли серповидной?
Вверх или вниз, но путь идет,Он с каждым шагом — безысходной…Но все равно! вперед, вперед,Поем и в недрах преисподней!
1916
Лев и свинья
Басня по Ф. Достоевскому
Однажды ЛевСвинью обидел,Да так, что целый лес ее позор увидел.Придя в великий гнев,Свинья донельзя расхрабрилась(Известно, что и гнев порой мутит, как хмель),За оскорбление отметить решиласьИ вызвала владыку на дуэль.Однако, возвратясь к родным пенатам,Задумалась СвиньяИ, страха не тая,Расхрюкалась пред умным братом:«Ах, братец, вот — попала я в беду!Ты знаешь Льва суровый норов!Уж лучше я куда-нибудь уйду!»Но Боров(Он был писатель, с едкостью пера)В ответ ей: «Погоди, сестра!К чему бежать так прямо?Поблизости помойная есть яма:Получше вываляйся в ней,А после выходи на бой с царем зверей».Свинья послушалась совета.Помоями вонючими кругомВся облепилась до рассветаИ так предстала пред врагом.Свидетелями беспримерной браниБыл полон лес и ближний дол.И вот явился Лев, как обещал заране, —Пришел, понюхал и ушел…И долго после свиньи все вопили:«Лев струсил! мы-де победили!»
Так иногда завзятый полемистК газетному нас требует барьеру,Но трудно Льва не следовать примеру,Когда противник наш уж чересчур нечист!
<1916>
«Иногда хорошо и отрадно…»
Иногда хорошо и отрадноЗнать, что сжали четыре стеныЖизнь твою, с ее пылкостью жадной,И твои, слишком буйные, сны.
За окном — тот же город стозвонный, —Спешный бег неумолчных авто,Но к тебе, в твой покой потаенный,Не проникнет бесцельно никто.
Как утес, весь и в пене и в шуме,Неподвижен, и строг, и высок, —Ты, в приюте свободных раздумий,В самой ярости толп, — одинок.
Светы полдня, полночные тени,Ряд мечтами обвитых часов…И скользят вереницы видений,Лики бывших и жданных годов.
Это — памяти путь беспредельный,Это — встреча всех тех, кто ушли,Это — бред беспечально-бесцельныйО палящем восторге земли.
И спокойных раздумий зарницыОзаряют крутящийся сон;Совесть судит; заплаканы лица;Знаю: кто-то без слов осужден.
Кто-то… Может быть, я… Ну так что же!Это час пересмотра годин.Как тебе благодарен я, боже,Что на время — в тюрьме и один!
1916
