И год он знал – чьим поступком

Нагрянул тот кровавый час.

Год он гонялся по ухабам,

Лежал и ползал по земле,

Все не за то имел награды,

Не находя его нигде!

Каратель был всё время близко,

Но вот в прицел не попадал,

А это значило, что смысла

Весь этот год совсем не дал.

Андрей по батюшке Иваныч,

Давно уже легендой стал,

Вояка ушлый и бывалый

Заслуг своих не признавал.

Он обернулся, взгляд суровый,

Но ей как будто нипочем,

С улыбкой и походкой бодрой

Приблизилась и о плечо

Своей ладонью прикоснулась

Стряхнув, как будто пыль с погон.

«Вы будто спите» – и запнулась,

В дыхании, услышав, стон.

Он всё стоял, не шелохнувшись,

Не отрываясь от неё,

Слезою сердце захлебнулось

Он перед ней почти «ничто»!

Прожгла насквозь её улыбка,

Не та что была у жены,

Но горечь в нем уже размякла:

«Ты гений чистой красоты».

Она по детски рассмеялась,

«Почти, как Пушкин…, что с тобой?»

Окаменелость рассыпалась

И скованность почти долой.

Не стал он врать или лукавить,

И мысли их в одном сошлись:

«Господь, конечно, всё управит

Ты только обо мне молись!»

Они немного погуляли

Под канонаду вдалеке

Он всё молчал, скулы играли,

Но взгляд её ласкал во тьме.

Она немного рассказала

О детстве, юности, сейчас,

А он внимал… и было мало,

Хотя и шёл четвёртый час.

«Ты такой тихий и… глубокий,

И за тебя все говорят…

Твои глаза… О мир жестокий!

Они несчастием горят!»

Он промолчать хотел, но тщетно,

Прорвало скорбями нарыв:

«Я потерял семью… и места..»

И затряслась душа навзрыд!

Нет, не рыдал он и не плакал,

Всем телом только сотрясал,

Сжигал на жертвеннике ладан

Своей души…, что растерял.

Обняв его горячим телом,

Она почувствовала жар,

Халат врача кроваво-серый

Кровавей стал от этих ран!

Он проводил её к санбату,

Не зная, что он для неё,

Она же для него бриллиантом —

Обогатила, ни за что.

Пожали руки…, зубы сжались,

Застыли пальцы лишь на миг,

Надолго ли они расстались —

Покажет времени каприз.

Андрей, по батюшке Иваныч

Андрей, по батюшке Иваныч

Опять ушёл в ночной дозор,

А медсанбате Рая за ночь

Кровавый истоптала пол!

Его не успевали вымыть,

Даже хотя бы протереть,

Поток несчастных резко хлынул,

Не вышло и на миг присесть:

Ракеты в Божий Дом попали,

Как раз во время службы в нём,

Погибших после отпевали

Под тем же вражеским огнём.

Последним был священник – старец,

Других вперёд он пропустил,

И на столе, как будто Ангец,

Её на все благословил.

Душа теплилась в слабом теле,

Но немощь плоти нипочём,

Животорящий Дух по мере,

Благоточил до утра в нём.

Остался он потом в санбате,

Здесь помогал, служил и жил,

Молился о любом солдате

И многим душу оживил…

Андрей же снова закопался

Внутри нейтральной полосы,

За «ленточкой» на день остался,

Просматривая три вёрсты.

Узнал он в штабе о погибших,

Работал снайпер – ветеран,

Определил квадрат и вышел,

Чтоб заманить его в капкан.

Иваныч дерзко засветился,

«Убрал» троих и был таков,

Затем, как будто разместился

В дубраве, среди двух дубов.

Тут тоже был замечен ночью

И «лёжку» разбомбили в хлам, —

Так он заманивал нарочно,

Как прежде растворившись там.

Вот тут явился антиснайпер,

Опасный, осторожный враг:

«Он здесь пройдет, шанс не оставит

И там вот спустится в овраг.

Обратно тою же дорогой

Уставший и, конечно, злой»…

Он тихо хмыкнул: «Что ж, попробуй…»,

Застыв с надеждой не пустой.

Нутром он чувствовал засаду

И сутки просто наблюдал,

Затем вторые, тут же к ряду,

На две минуты засыпал.

Заныло тело, взгляд смутился,

Казалось всё и ничего,

Лишь слух заметно обострился,

И время медленно ползло.

Он был уверен, где-то рядом

Застыла трепетная смерть,

И лишь в терпении награда —

Жизнь можно волею сберечь!

На третьи сутки ливень грянул,

Промозглый, долгий, ледяной

Заснул Иваныч, ликом прянув

В кусок земли ему родной.

Невдалеке приснилась Рая,

По полю медленно прошла,

И подойдя к обрыва краю,

По дёрну ножкой провела.

Из-под земли вдруг вырос демон

И сердце в страхе затряслось,

Он побежал, пылая гневом,

За рукоять хватая нож.

Но дева крестное знамение

На лоб бесовский нанеся,

Поцеловала парня в темя

И неожиданно… ушла.

Проснулся он, дрожа всем телом,

Макушкой чувствуя тепло,

Чрез час забрезжило рассветом

И осенило… вдруг дошло!

Он отмечал на карте точки,

За ними пристально следил,

И вот одна, где Рая ночью

Стояла, он сейчас «спалил».

Наёмник – старая лисица,

Как он, закопанный под дёрн,

Не аккуратно разместился

И в ливень камуфляж подвёл.

Он изменился: где подтаял,

Где дёрн рассыпался, поблек,

Стал пропускать тепло по краю,

И тепловизор дал отсвет.

Вражина в полукилометре,

И не спасет его ничто!

Андрей же точно незаметен,

Ведь это Родина его!

Теперь осталось ждать, в надежде,

Что враг обманется…, уйдёт,

И пуля аккуратно между

Его глазниц…, как раз, войдёт.

Под вечер солнце золотое,

Ласкало край его земли,

И в это время непростое

Господь напомнил о любви.

Но мысли мигом разлетелись

От минометного дождя,

Всё ближе взрывами ложились

К нему прилеты…, только зря.

Он понял «Сейчас покинет «лёжку»,

Его противник – подустал,

Затем затеяли бомбежку…»

И к оптике своей припал.

Вот шевельнулся бугорочек,

Трава пожухлая сползла,

Вот провалилась пара кочек,

А вот и снайпера спина.

Скользнул по спуску мокрый палец,

А «перекрестие» на лбу,

И за мгновение иностранец

Окрасил кровию траву.

Мгновение растянулось в годы,

И вдох грудину разорвал,

От смерти этот миг свободы

Солдата разом оторвал…

Он выждал время потемнее,

Покинул «лёжку» и уполз,

И тут скажу своё я мнение:

«С такими нет для нас угроз»!

Опять у стен он медсанбата

Опять у стен он медсанбата,

Солдат обычный, как и все,

Но лишь его, вот так, ребята

Раиса выбрала себе!

Он ждал спокойно, не тревожно,

Сжимая ландышей букет,

Всё вспоминая осторожно,

Сон, вскрывший вовремя секрет…

Букет понюхала, прижала,

Блеснула взглядом из-под век,

И нежно так поцеловала,

Как будто ждала целый век!

– А я уже все разузнала,

И от меня не убежишь

Ведь только если я пристала…

– Я так скучал! Ты вся дрожишь!

Она прижалась и всхлипнула:

«Я испугалась, ты пропал!»

«А ты во сне меня спасла» —

Он улыбнулся и обнял.

Теперь они поцеловались,

Прощаясь, вроде, до утра,

И