«Говорят, что чудес не бывает, и, значит, недаром…»

Говорят, что чудес не бывает, и, значит, недаромЗдесь босыми ногами ступать по песку горячо…Лишь больная цикада, пленившись чудесным загаромС надоевшей сосны пересела к тебе на плечо.

С музыкантами юга, живущими здесь в изобилье,Мне не справиться, нет, никакими стихами к тебе!Только лапками тронут невзрачные, нервные крылья,Уж играют, чуть свет, аплодируя сами себе.

Ну, а эта, наверно, мечтатель… По узкой тропинкеПоднимались втроем. Из когда-то приснившихся ей,С каждым шагом слетали с плеча неживые песчинки,Золотые следы недосказанной жизни твоей.

И я молча следил, через корни ступая крутые,Как в тени и сиянии тают следы золотые.

Альманах «Круг», 1936, № 1

«Зеленою луной освещена…»

Зеленою луной освещенаКладбищенская старая стена.И в белых почках юная веснаЗадумчива, темна и холодна.

Без головы, бездумной тишиноюСияет крест, свидетель вечных мук,И что-то есть в обрубках белых рукДвусмысленно-смиренное, родное.

И странно мне, что я готовлюсь жить.— Но жить не так, как жили мы с тобою.В предчувствии неверного покояМне бы хотелось так тебя любить,

Чтобы на многих падал отблеск тайныйМоей любви к тебе такой случайной.

«Мой жаворонок, как ты звонко пел!..»

Мой жаворонок, как ты звонко пел!Как ты сверкал и в небе кувыркался,Как будто небо радости предел!

Но тот закон, чтоб дух всегда каралсяМощь притяжения и жизни плоть,Ты не был в силах, бедный, побороть,

Мой жаворонок, песнь твоя былаНужна земле на малое мгновенье,Чтоб человек познал самозабвенье,

Чтобы в безгласной мгле добра и зла,Влюбленный в эту радость без исхода,Он боль познал, в которой есть свобода

Антология «На Западе», 1953

«Я не могу. Ни словом, ни без слов…»

Я не могу. Ни словом, ни без слов.Если бы я мог, я б о тебе молился,Чтоб лучший сон из всех блаженных снов,Чтоб райский сон сейчас тебе приснился.Я не могу.До Бога далеко,Да и чего мне ждать теперь от Бога:Немного слез, чтоб стало мне легко?Суровой нежности твоей немного?О, все равно!Но в тишине твоей,Но в тишине твоей, еще свободной,Не вспоминай всей этой лжи холодной,Всей этой лжи…Ни разу, засыпая,—Ни слов моих о гнете мертвых дней,Ни слов моих о счастьи, дорогая.

«Когда пятнистая луна…»

Когда пятнистая лунаВ лохмотьях туч облачена;Когда в потоке городскомСпит остров мертвых вечным сном;

А на деревьях каждый листТак по-весеннему нечист, —Тогда, скрываясь в полумрак,Прохожий ускоряет шаг,

Спеша покинуть этот путь,Где с каменистой высоты,Бросая тень на лоб и грудь,Глядят ожившие кресты…

Там, под кладбищенской стеной,Стояли — помнишь? — мы с тобой.И был прохладней горных струйАпрельский, долгий поцелуй.

«Предельной нежности откинь вуаль…»

Предельной нежности откинь вуальС лица и плеч, счастливая Психея.Меня влечет надмирная печаль:Я ничего сказать о ней не смею.

Перед грозой бывает блеск зарниц.Так в час ночной, что смерти тяжелее,На Елеонской выси, павши ниц,Люблю тебя и помню, и жалею.