[1928]
7 часов*
«20% предприятий уже перешло на 7-часовой рабочий день».
«Восемь часов для труда,шестнадцать — для сна и свободных!» —гремел лозунговый ударв странах, буржуям отданных.Не только старую нудьс бессменной рабочей порчею —сумели перешагнутьмы и мечту рабочую.Парень ум свойразвивает до самых я́тей,введен семичасовойдень у него в предприятии.Не скрутит усталая лень —беседу с газетой водим.Семичасовой деньу нас заведен на заводе.Станок улучшаю свой.Разызобретался весь я.Труд семичасовой —можно улучшить профессию!Время девать куда?Нам — не цвести ж акацией.После часов трудаподымем квалификации.Не надо лишних слов,не слушаю шепот злючий.Семь рабочих часов —понятно каждому — лучше.Заводы гудком гудут,пошли времена меняться.Семь часов — труду,культуре и сну — семнадцать.
[1928]
Стих не про дрянь, а про дрянцо. Дрянцо хлещите рифм концом*
Всем известно, что мною дряньвоспета молодостью ранней.Но дрянь не переводится. Новый гряньстих о новой дряни.Лезет бытище в щели во все.Подновили житьишко, предназначенное на слом,человек сегодня приспособился и осел,странной разновидностью — сидящим ослом.Теперь — затишье. Теперь не наро́дитсядрянь с настоящим характерным лицом.Теперь пошло с измельчанием народцапошлое, маленькое, мелкое дрянцо.Пережил революцию, до нэпа до́жили дальше приспособится, хитёр на уловки…Очевидно — недаром тожеи у булавок бывают головки.Где-то пули рвут знамённый шёлк,и нищий Китай встает, негодуя,а ему — наплевать. Ему хорошо:тепло и не дует.Тихо, тихо стираются грани,отделяющие обывателя от дряни.Давно канареек выкинул вон,нечего на птицу тратиться.С индустриализации завел граммофонда канареечные абажуры и платьица.Устроил уютную постельную нишку.Его некультурной ругать ли гадиною?!Берет и с удовольствием перелистывает книжку,интереснейшую книжку — сберегательную.Будучи очень в семействе добрым,так рассуждает лапчатый гусь:«Боже меня упаси от допра*,а от Мопра* — и сам упасусь».Об этот быт, распухший и сальный,долго поэтам язык оббивать ли?!Изобретатель, даешь порошок универсальный,сразу убивающий клопов и обывателей.
[1928]
Крым*
И глупо звать его «Красная Ницца»,и скушно звать «Всесоюзная здравница».Нашему Крыму с чем сравниться?Не́ с чем нашему Крыму сравниваться!Надо ль, не надо ль, цветов наряды —лозою шесточек задран.Вином и цветами пьянит Ореанда*,в цветах и в вине — Массандра*.Воздух — желт. Песок — желт.Сравнишь — получится ложь ведь!Солнце шпарит. Солнце — жжет.Как лошадь.Цветы природа растрачивает, соря —для солнца светлоголового.И все это наслаждало одного царя!Смешно — честное слово!А теперь играет меж цветочных ливнейветер, пламя флажков теребя.Стоят санатории разных именей:Ленина, Дзержинского, Десятого Октября.Братва — рада,надела трусики.Уже виноградызакручивают усики.Рад город.При этаком ростес гор скоронавезут грозди.Посмотрите под тень аллей,что ни парк — народом полон.Санаторники занимаются «волей»,или попросту «валяй болом».Винтовка мишень на полене долбит,учатся бить Чемберлена*.Целься лучше: у лордов лбытверже, чем полено.Третьи на пляжах себя расположили,нагоняют на брюхо бронзу.Четвертые дуют кефир илинюхают разную розу.Рвало здесь* землетрясение дороги петли,сакли расшатало, ухватив за край,развезувился* старик Ай-Петри*.Ай, Петри! А-я-я-я-яй!Но пока выписываю эти стихи я,подрезая ураганам корни,рабочий Крыма надевает стихиямжелезобетонный намордник.
Алупка 25/VII-28 г.
