Заветных слез последний ключ.

Как бледная луна румяный день сменяет

И на уснувший мир струит холодный свет,

Так страстная печаль свой мертвый луч роняет

В ту грудь, где солнца веры нет.

Кумиры прошлого развенчаны без страха,

Грядущее темно, как море пред грозой,

И род людской стоит меж гробом, полным праха,

И колыбелию пустой.

И если б в наши дни поэт не ждал святыни,

Не изнывал по ней, не замирал от мук, —

Тогда последний луч погас бы над пустыней,

Последний замер бы в ней звук!..

«Он твердою рукой повел смычок послушный…»

Он твердою рукой повел смычок послушный,

И струны дрогнули, и замер людный зал.

Разряженной толпе, чужой и равнодушной,

Он в звуках пламенных и чистых рассказал

Души доверчивой все тайны, все печали:

Как страстно он любил, как сильно он страдал,

О чем он на груди возлюбленной мечтал,

О чем в молитвы час уста его шептали.

Он кончил — и похвал раздался плеск и гул.

Художник! Тот же Бог, что в грудь твою вдохнул

Мелодий сладостных священную тревогу,

Теперь толпе велит беситься и кричать.

Иди: она зовет! — Толпа, и внемля Богу,

Лишь воплями, как зверь, умеет отвечать.