Мою приветствуй Алетею,

 Склонив к Ней благосклонный лик,

Пока я к здешней жизни тяготею.

Любовь твоих блаженных дней,

 Твоя подруга будет Ей сестрою.

 Да озарится мрак Её очей

Безгрешной вашею игрою.

В твоём саду есть дивные цветы.

 Цветы Она и здесь любила.

 Цветник свой Ей отворишь ты, —

Не надо, чтоб Её тоска томила.

    2 (15) июля 1922

            * * *

Я дикий голод вспоминаю

И холод безотрадных дней.

Мне горько всё, что я вкушаю,

Когда уже не разделяю

Я с Нею трапезы моей.

Мои уста уже не рады

Лобзаньям утренней прохлады,

И вдвое тяжек зной дневной,

Когда Она уж не со мной.

Зимой тепло нагретой печи

Меня уже не веселит.

Я никакой не жажду встречи,

И мне ничто не заменит

Её стремительные речи,

Её капризы и мечты,

И милую неутомимость,

И вечную непримиримость

Её душевной чистоты

С безумным миром и кровавым,

Одною грубой силой правым.

И эти милые цветы, —

Пройду ли без печали мимо,

Когда Она средь них незрима.

Во мгле полдневной темноты,

В круженьи мирового дыма!

Не сложит полевых в букет,

В саду садовых не посеет,

Заботою не облелеет

Их нежно-радостный расцвет,

И каждый цветик здесь на воле

Напоминает мне до боли,

Что здесь со мной Её уж нет.

    3 (16) июля 1922

            * * *

Всё дано мне в преизбытке, —

Утомление труда,

Ожиданий злые пытки,

Голод, холод и беда.

Дёготь ярых поношений,

Строгой славы горький мёд,

Яд безумных искушений,

И отчаяния лёд,

И — венец воспоминанья,

Кубок, выпитый до дна, —

Незабвенных уст лобзанья, —

Всё, лишь радость не дана.