1975–1976

Вязовское

Порой тоска житейской прозыНас держит крепче якорей.…Грустит сирень. Пасутся козыНад прахом матери моей.

Могила стоптана. ОградаРастащена по кирпичу.Что мне на этом месте надо?Чего ищу? Чего хочу?

Я здесь! Но я уже не здешний.Здесь все забыло про меня,Пока я шел сквозь ад кромешныйДвух войн, блокады и огня.

Пока среди сестер и братийВ кровавом месиве дорогЯ душу матери растратилИ эту память не сберег.

Я выйду в рожь. В родное поле.В седое, как мои виски.И, рухнув, выплачу на волеВсю горечь страха и тоски.

И может быть, из сердца прянутСлова, как птицы из силка,И мне в глаза мои заглянутДва материнских василька.

1975–1976

«Как совершенство неба и земли…»

Как совершенство неба и земли,Весенние танцуют журавли.

Блистательный балет среди болот.Гармонии и грации полет.

Изящества и пластики турнир,Живого чуда несравненный мир.

Тот, кто увидеть это чудо мог,Уже не просто человек, а бог.

Случайно в руки получивший нитьУмения гармонию хранить.

1975–1976

«Это память опять от зари до зари…»

Владимиру Жукову

Это память опять от зари до зариБеспокойно листает страницы.И мне снятся всю ночь на снегу снегири,В белом инее красные птицы.

Белый полдень стоит над Вороньей горой,Где оглохла зима от обстрела,Где на рваную землю, на снег голубойСнегиревая стая слетела.

От переднего края раскаты гремят,Похоронки доходят до тыла.Под Вороньей горою погибших солдатСнегиревая стая накрыла.

Мне все снятся военной поры пустыри,Где судьба нашей юности спета.И летят снегири, и летят снегириЧерез память мою до рассвета.

1975–1976