Подобные перемены частенько стали наблюдаться и в семье Александры: Вовочка мало-помалу пошёл на поправку. В деревне утихли суды-пересуды, и кто чем может, тот и помогает: кто яиц принесёт, кто сметанкой поподчует, кто – медком.

Александра чуть ли ни каждый день моет мальчика чередой и поит отваром череды. Косточки укрепляются, и здоровье малыша улучшается, но до победы над недугом нужно

было ещё долго дожидаться, как и до победы над ненавистным фашизмом.

Почти всех парней и молодых мужиков призвали на фронт. Уже приходят первые похоронки.

Деревенские бабы выпекают хлеба для фронта. Вместе со всеми Александра с Авой вечерами вяжут варежки и носки для бойцов, мёрзнувших в холодных и тесных окопах. Михаил Артемьевич катает валенки и лично отправляет на фронт. Тихон работает, где придётся: и на ферме, и на току. Сейчас уехал в Рудницк на похороны своей матери, на днях должен возвратиться. Может и Розонька с ним приедет. Не нравится здесь девчонке, как уехала, уже больше месяца не появлялась.

Александра с утра натопила печь, напекла просяных лепёшек, наварила картошки «в мундирах», накормила Вовочку картошкой, сдобренной рыбьим жиром. Ава начала теребить для прядения овечью шерсть, а Александра взяла коромысло и вёдра и пошла к колодцу за водой. Для мытья пола и для стирки белья воду черпали из проруби, а для питья и приготовления пищи речная вода не подходила, и нужно было пройти километра два, чтобы принести кристально чистую воду. Ава направилась было пойти за водой, но Александра возразила, ей было стыдно ребёнка посылать за водой такую даль, да и что скажут односельчане, девчонку «в рабах» держит?

Через некоторое время, как ушла хозяйка за водой, приехали Тихон с Розой.

– А где тётя Лёса?– спросил Тихон.

– Тётка Шура по воду ушла,– как вседа не унывающий, бодро ответил Вова.

– А почему ты не пошла за водой? – набросилась на младшую сестру Роза, сама не понимая того, что с ней произошло за это время, пока она гостевалась у тёти в родном Благодатном и в Рудницке. Может быть, в общении с кровными родными, девочка поняла, что, как бы они к ней не относились по-родственному, однако, у них свои семьи, свои дети, которые, конечно же, всегда на первом месте, а она лишь только – племянница.

У каждого свой удел, своя жизнь, своя пристань. Её же ждут и любят в своей семье: отец, сестра и брат. А может потому, что она, вопреки самой себе, в душе стала понимать, что в такое тяжёлое лихолетье, когда в пору бы выжить самой, женщина берёт их к себе, ровным счётом не надеясь ни на кого и ни на что.

Правильно Людушка сказал, что самое главное, что в настоящее время она предотвратила полный крах и распад семьи, и, стало быть, надо через что-то перешагнуть и с чем-то смириться.

– Куды ушла тётя Шура за водой? – засуетилась Роза.

– В колодец, – ничего не понимающая в перемене сестры, скорее прошептала, чем сказала Ава.

Роза опрометью выскочила из дома и бегом по плохо проторенной дороге кинулась к колодцу.

Девочка издали заметила женщину, спокойно несущую на коромысле полные вёдра колодезной воды. Она не спеша шла по рыхлому снегу: невысокоя ростом, козликовая шаль плотно облегала лоб, один конец обвивал шею, другой покоился на груди, прикрывая пуговицы фуфайки, тёмная в цветочек юбка закрывала две трети ног, обутых в подшитые валенки.

Александра только-только зачерпнула воду из колодца, путь не близок до дома. Думы сами по себе лезут в голову. О чём на этот раз думала женщина, может быть о том, как поставить на ножки самого маленького, может быть о том, как установить добрые отношения с Розой, может быть, покоя не давала нехватка хлеба, а может быть и то, когда же конец придёт этой проклятущей войне. Александра так задумалась, что не заметила, как к ней подбежала запыхавшеяся девочка.

– Мама, давай я понесу воду, – как это вырвалось из уст Розы, она и сама не поняла, вырвалось и всё тут. Видно, должно было это слово родиться в сознании обидчивой девчонки.

Александра же, услышав слово «мама», едва-едва удержалась на ногах, но коромысло всё- таки уронила, видимо от того, что девочка, как будь-то, подслушав её мысли, застала врасплох. А может быть от того, что слово «мама», произнесённое именно из уст Розы, повергло её в шок. Это слово на самом деле является каким-то особенным. Одни могут мамой назвать чужую женщину без особых затруднений, другие, как Ава, стосковавшись по матери, тоже с первой же минуты: «Папаня нам маму привёз», а вот третьи, как Роза, наоборот, вместе с тоской хранят всё больше верность матери и обратиться с этим словом к другой женщине равносильно предательству.

      Меж тем, Роза с особенной лёгкостью подцепила коромыслом полупустые вёдра и быстро пошла в сторону колодца.

В этот день с каким-то особым подъёмом спорились дела у Розы. Девочка принесла два-три дружка колодезной воды. Александра, по настоянию воспитанницы, поставила большой чугун воды в печь, насыпала в него золы, чтобы получился щёлок. Когда вода стала достаточно горячая, Роза в деревянном корыте начала стирать бельё. После стирки девочка в корзинах на коромысле понесла бельё полоскать к полынье. Ничего не понимающая в перемене сестры, Ава пошла мыть пол в школе.

Александру не просто охватила радость, а она не могла надивиться на своих девчонок. Гордость переполняла душу женщины за то, что уж не такая она глупая баба, как кому-то там кажется, но самое главное, что она теперь не одна, у неё теперь есть детки, много деток, пусть даже не совсем её, но какая в этом разница. «Вот счес-от я вам покажу, каки у меня девки работны», – подумала женщина о своих недавних подругах-песенницах, а теперь о завистницах-сплетницах. Она наспех оделась, и выбежала из школы.

Погода успокаивалась. Солнце уже перевалило далеко за полдень, но также ярко сияло на голубом весеннем небе. То здесь, то там шумно оседал снег, и трещал лёд. В такт ледового щёлканья, под пригорком, у полыньи Роза вальком упорно колотила по холодному и мокрому белью.

Возле магазина стояли Настасья с Акулиной да ещё какая-то женщина. «Опять про кого-то судачат», – подумала Александра, но не чужие сплетни сейчас волновали счастливую женщину, а то, как бы это её завистницы зашли к ней в дом.

– Здорово живёте, бабоньки, – вся светящаяся женщина поздоровалась с бывшими задушевными подругами.

– Здравствуй, Шура, – радушно ответили женщины, как будто никаких шероховатостей между ними и