сильное слово, так как оно подразумевает намерение обмануть, я не из тех, кто ставит моральные аргументы выше вопроса о том, верны ли религиозные убеждения. Недавно я встречался на телевидении с заслуженным британским политиком Тони Бенном, бывшим министром технологий, который называет себя христианином. В ходе нашего разговора стало совершенно ясно, что он нисколько не интересовался тем, верны ли христианские убеждения; его волновало только, нравственны ли они. Он возражал против науки на том основании, что она не дает морального ориентира. Когда я возразил, что моральный ориентир не является задачей науки, он едва не спросил, в чем тогда польза науки. Классический пример синдрома, который философ Дэниел Деннетт называет “верой в веру”.
В числе других примеров – те люди, которые считают, что верность или ошибочность религиозных убеждений не так важны, как способность религии утешать и давать цель в жизни. Полагаю, вы согласитесь со мной, что мы не возражаем против того, чтобы люди находили утешение в том, что им нравится, и не возражаем против сильных моральных компасов. Но вопрос о моральном или утешительном значении религии так или иначе следует держать в сознании отдельно от значения религии как истины. Я регулярно сталкиваюсь с трудностями, когда пытаюсь убедить верующих в этом различии, и это наводит меня на мысль о том, что задача перед нами, научными соблазнителями, стоит нелегкая.
ЛК: Теперь, когда мы нашли еще один пункт, по которому мы определенно согласны, на этом месте, пожалуй, стоит завершить дискуссию.
Защищая пограничную стену
Это слегка отредактированная версия моего предисловия к книге Шона Фейрклота “Атака теократов” (2012)[175].
Отцы-основатели США, титаны Просвещения XVIII века, были дальновидны в своих планах, потому что усвоили уроки истории. Они знали европейское прошлое, от которого бежали первые английские колонисты, и создали документ, предотвращающий что-либо подобное в будущем. “Конгресс не примет никакого закона, одобряющего установление религии или запрещающего ее свободное исповедование”. Иными словами, США никогда не будут теократией.
Эта первая статья Билля о правах, бесценная Первая поправка к величайшему учредительному документу, когда-либо принятому, служит – или должна служить – предметом зависти всего мира. Моя собственная страна все еще номинально является теократией, где глава государства одновременно и глава Англиканской церкви, с конституционным запретом быть католиком (не говоря уже об исламе или иудаизме[176]). По сей день католическо-протестантский раскол отравляет Северную Ирландию и, в миниатюре, Глазго по футбольным субботам. В верхней палате парламента у нас все еще официально заседают 26 епископов, которых никто не выбирал.
Ничто из этого не удивило бы Джеймса Мэдисона и его коллег. Это именно тот род социальной болезни, которую они хотели предупредить с помощью своей поправки к конституции. Но даже они не могли предвидеть безумный ужас того, что творят наши теократы двадцать первого века… например, в Саудовской Аравии, нашей союзнице и поставщице нефти, где Мустафа Ибрагим был в судебном порядке казнен за “колдовство” (он был фармацевтом) и где женщину могут арестовать за вождение автомобиля[177], обнажение руки или щиколотки или появление на публике без родственника мужского пола (который – в качестве щедрой уступки – может быть ребенком). Или в Уганде, где гомосексуальное поведение наказывается четырнадцатью годами тюрьмы[178] и где школьного учителя Дэвида Като забили насмерть христианские фанатики, подстрекаемые христианскими газетами, которые, в свою очередь, вдохновлялись американскими миссионерами. Или в Израиле, где в 2006 году Туве Йоханссон, шведская правозащитница, пытавшаяся отвести в школу палестинских детей, подверглась – под равнодушными взглядами израильских солдат – нападению толпы израильтян, скандировавших: “Мы убили Иисуса, убьем и тебя!” Или в Сомали, где в 2008 году тринадцатилетнюю Айшо Ибрагим Дхулулоу приговорили к смертной казни через побиение камнями в присутствии большой толпы на футбольном стадионе. Ее грех “прелюбодеяния” – по закону шариата – состоял в том, что она подверглась групповому изнасилованию.
Официально США не теократия. Пограничная стена Томаса Джефферсона все еще стоит – но ей угрожает опасность, она подвергается неустанным попыткам раздолбить ее, проломить и коварно расковырять со стороны (в основном христианских) саботажников, которые либо невежественно трактуют намерения отцов-основателей, либо сознательно им противятся. И тут въезжает на коне Шон Фейрклот, как современный рыцарь конституции и разума. Его книга – своевременный (болезненно своевременный) манифест секуляризма (не атеизма). Послание Фейрклота секуляристское и консервативное в истинном смысле слова: консервирующее исконные секуляристские принципы конституции – в отличие от так называемых “консерваторов Чаепития”, чья цель в том, что касается религии, состоит в бесстыдном подрыве основного принципа Первой поправки. Шон Фейрклот цитирует Барри Голдуотера: “У меня нет никакого почтения к религиозным правым” – в противовес высказыванию Мишель Бахман: “Бог призвал меня баллотироваться в Конгресс”. Хотя Шон Фейрклот был либеральным демократом в конгрессе штата Мэн, следующие слова архиконсервативного сенатора Голдуотера, возможно, вдохновили книгу Фейрклота.
Нет позиции, в которой люди были бы столь непоколебимы, как в своих религиозных верованиях. Нет более могучего союзника, к которому можно апеллировать в споре, чем Иисус Христос, или Бог, или Аллах, или как там называется это высшее существо. Но, как любое мощное оружие, имя Бога следует применять в свою защиту с оглядкой. Религиозные фракции, распространяющиеся в нашей земле, не распоряжаются своей религиозной ударной силой мудро. Они пытаются заставить лидеров правительства на 100 % следовать своей позиции. Если вы не соглашаетесь с этими религиозными группами по какому-то конкретному моральному вопросу, они жалуются, они угрожают вам лишением денег, голосов или того и другого вместе. Мне откровенно надоели политические проповедники, которые по всей стране убеждают меня как гражданина, что если я хочу быть нравственным, я должен верить в A, B, C и D. Кем они себя возомнили? И откуда, по их мнению, у них взялось право диктовать мне свои моральные убеждения? А еще больше меня как законодателя злит то, что приходится терпеть угрозы со стороны каждой религиозной группы, возомнившей, будто у нее есть богоданное право контролировать мой голос на каждом поименном голосовании в Сенате. Ныне я предупреждаю их: я буду сражаться с ними на каждом шагу, если они попытаются диктовать свои моральные убеждения всем американцам во имя консерватизма.
По образованию Шон Фейрклот юрист, и его книга вновь и вновь демонстрирует вред, который приносят современным американцам религиозная предвзятость и правовые привилегии. На долю тех, кому повезло меньше всего, выпадают физические травмы, истязания и даже смерть. Называя по именам безымянных, давая голос безгласным, Фейрклот выступает на стороне этих безвинных жертв
