Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 78
В 2006 году шли клинические испытания, и единственным побочным эффектом оказался легкий отек мозга, что без труда снималось коррекцией дозы. К декабрю 2007 года препарат перешел на третий этап, и в испытания было вовлечено более 2000 больных по всей Европе и Северной Америке в возрасте от 50 до 85 лет.
Это была самая серьезная, самая отважная попытка одолеть деменцию. Алоис Альцгеймер лишь описывал, что видел, Уильям Саммерс сумел притормозить проявление симптомов, а Дейл Шенк претендовал на то, чтобы вовсе избавить человечество от этой болезни. Испытания шли полным ходом, и тут в игру вступили американские фармацевтические гиганты Pfizer и Johnson & Johnson: они вложили в «бапи» сотни миллионов долларов – ведь это была серебряная пуля, чудодейственный бальзам, который положит конец эпидемии.
Но и здесь ученых ждала неудача. В августе 2012 года появились результаты всех испытаний третьего этапа, и оказалось, что терапевтической пользы «бапи» не приносит и улучшает память не лучше плацебо. Поскольку цена неудачи оказалась космически огромной, Johnson & Johnson и Pfizer поспешили прекратить работу над препаратом.
Амилоидная гипотеза вызывала все больше сомнений. Подозрения появились даже у первых и самых авторитетных сторонников этой теории. В их числе был и Завен Хачатурян, директор Национального альцгеймеровского общества, принявший на работу Джорджа Гленнера, главного разработчика амилоидной теории.
– Амилоидная гипотеза укоренилась в умах научного сообщества так прочно, что доказательства уступили место слепой вере9, – сказал он в интервью, а затем добавил: – Никто не задался вопросом, верны ли наши представления о главной причине болезни.
Свои сомнения были и у Шенка, однако в самой организации испытаний было три очевидных недочета. Во-первых, как определить, что у человека именно болезнь Альцгеймера? Точный диагноз можно поставить лишь посмертно, а ведь, может статься, у больного какая-то другая деменция. Во-вторых, не было четких критериев разграничения ранней и средней стадии заболевания, а это, вероятно, исказило общие результаты. А в-третьих, Джон Харди и многие другие «баптисты» единодушно считали, что доза была слишком низкой: риск риском, но церемониться в этой битве не следует.
– Мы не могли определить, кто болен, а кто нет. Не различали слабую и среднюю степень. «И были вынуждены придерживаться малых доз», – сказал Шенк.
К тому же испытаниям недоставало критериев успеха, а это тоже мешало делу. Повседневная жизнь у всех разная, пояснил Шенк. Кто-то любит решать кроссворды, кто-то читает или шьет, а между тем Агентство по контролю за лекарствами и продуктами питания требовало, чтобы кандидаты в испытуемые получили высокие оценки по двум разным наборам тестов на когнитивные навыки, а не по одному, как обычно. Поэтому планка успеха была поднята очень высоко.
– На самом деле некоторым это лекарство и правда могло бы помочь, и это очень грустно, – сказал Шенк.
Вскоре критические замечания Шенка получили отклик: ученые пересмотрели действие препарата при помощи мощных новых технологий. В Питсбургском университете в штате Пенсильвания разработали радиоактивный краситель, который связывается с бета-амилоидом у живых испытуемых. Он получил название PiB (Pittsburgh compound B, «Питсбургский состав В») и в сочетании с привычным сканированием мозга показывает распространение амилоида в мозге10. Это был мощный диагностический инструмент. У носителей APOE4 сигнал PiB был ярче, как и у носителей мутаций предшественника бета-амилоида. Однако, к изумлению всех участников испытаний «бапи», у 30 % получивших вакцину результат исследований при помощи PiB оказался отрицательным. Болезни Альцгеймера у них не было. Им поставили неверный диагноз.
Так что недочеты испытаний и неоднозначные результаты дали ученым достаточно оснований для дальнейших исследований вакцинной терапии. Они работают над ней и сегодня.
Тут я был вынужден спросить Шенка, что он сам считает причиной болезни Альцгеймера. Он умолк и тяжело вздохнул.
– Я думаю, причин у нее несколько. По-моему, она как ишемическая болезнь сердца, и если у человека есть бляшки и клубки, это все равно что сказать, что у него атеросклероз. Бывает, что атеросклероз у человека есть, а ишемической болезни сердца нет. И хотя все считают меня «баптистом», дело в том, что амилоид – самая легкая мишень для разработки терапии. Потому-то мы на нем и сосредоточились.
Я рассказал ему, как беседовал с Джоном Харди и Алленом Розесом и как Розес обижен на недостаток внимания к своему открытию APOE4. Шенк понимающе улыбнулся:
– Ну так Джон Харди – генетик. А Аллен Розес – философ. И обижается, скорее всего, потому, что считает, что мы ошиблись с целью. Вероятно, он прав. Но я Богом клянусь, что мы старались выявить ее как только могли. Программа исследований APOE4 есть у всех. Мы занимались ими восемь лет. Ничего не вышло. Это не значит, что APOE4 и клубки – неправильная цель. Просто найти препарат против них оказалось сложнее.
Каким же должен быть метод лечения с учетом всего этого?
– Честно говоря, я предпочитаю говорить не об излечении, а об обуздании болезни Альцгеймера. Понимаете, это все равно что спрашивать, как лечить сердечную недостаточность. Да и то – сердце пересадить можно, а мозг нельзя. Поэтому, наверное, в конце концов найдут метод профилактики болезни Альцгеймера или научатся оттягивать дебют на много лет. Так мы ее и обуздаем.
Этот ответ вызвал у меня противоречивые чувства. Как и многие больные и их родственники, я питал надежду, что найдется средство, позволяющее полностью избавить человека от симптомов, вернуть все как было, а не просто притормозить болезнь, – какое-то лекарство, которое позволит переплыть мрачное море мертвых нейронов и снова вывести память на свет. Возможно, это не такие уж и фантазии (о чем мы поговорим в главах четырнадцатой и пятнадцатой), но до этого явно еще далеко, гораздо дальше, чем до метода «обуздания» недуга по Шенку.
Возникает законный вопрос о значении испытаний препаратов. В прошлом вакцины терпели такой сокрушительный провал, что теперь им придется постараться, чтобы восстановить репутацию. Лично я еще не убежден, что вакцина поможет всем: у болезни Альцгеймера для этого слишком много нюансов. Но если мы считаем, что нам все-таки есть на что надеяться, надо делать ставку на научный урок, суть которого прекрасно выразила женщина, которая не была ни врачом, ни ученым. «Подлинная неудача не нуждается
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 78
