Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 63
влияет ядерный аффект. Более того, этого влияния ни мы, ни они обычно не осознаем. Цели управления собственным ядерным аффектом проще всего достигать, следя за ним: это позволит вам распознать, как холод, усталость, голод или боль способны влиять на вас и как все это может влиять на тех, с кем вы взаимодействуете. Осознав это, вы сможете предпринять сознательное усилие, чтобы избегать ситуаций, подобных тем, в каких действует комиссия по УДО, и не принимать неудачных решений или не ввязываться в неудачное общение, какого можно было бы избежать.
Наш сознательный опыт возникает не только благодаря нашему мозгу – он зависит и от того, как поживает остальной наш организм и как мы с ним обращаемся. Связывая наше психическое состояние и состояние тела, ядерный аффект очерчивает наше глубинное переживание мира и мыслится как один из строительных элементов наших эмоций. Следовательно, скорее в нем, а не в платоновском понятии о рациональности, содержится высочайшее выражение нашей человечности. В следующей главе мы вернемся к теме самих эмоций и рассмотрим взаимосвязь эмоциональности и рациональности, то есть как эмоции направляют наше мышление и рассудочную деятельность.
Часть II. Удовольствие, мотивация, вдохновение, решимость
Глава 4. Как эмоции направляют мысль
Поль Дирак – один из величайших физиков XX века, стоявший у истоков развития квантовой теории, один из создателей среди прочего теории античастиц. Как специалист по квантовой механике Дирак сыграл ключевую роль в формировании нашего современного мира: электроника, компьютеры, телекоммуникации и интернет-технологии, какими живет теперь общество, опираются на его теории. Во всем, что касается логики и рациональности, гений Дирака сделал его одним из величайших мыслителей своего столетия, но вот что поражает не менее: он смолоду взаимодействовал с людьми без всякой к ним привязанности или эмоций. Ни к людям, ни к их чувствам он, по его же словам, не питал никакого интереса. «Ребенком я не знал ни любви, ни приязни», – сказал Дирак одному своему приятелю – и он не искал ни того, ни другого и когда вырос. «Жизнь моя преимущественно посвящена фактам, а не чувствам», – говорил он.
Дирак родился в Бристоле в 1902 году[68]. Мать его была англичанкой, а отец – швейцарцем, школьным учителем, известным своей суровостью. Отец обижал и самого Дирака, и его брата с сестрой, и их мать, требовал, чтобы дети общались с ним исключительно на его родном французском и ни в коем случае не по-английски. Трапезы происходили раздельно: мать Дирака и его брат с сестрой питались на кухне и разговаривали между собой на английском. Поль и его отец ели в гостиной и разговаривали только по-французски. У Дирака были трудности с этим языком, и отец наказывал за любую ошибку. Вскоре Поль научился говорить как можно меньше; эта немногословность сохранилась и когда он повзрослел.
Академическая даровитость Дирака, сколь велика ни была бы, справляться с повседневными трудностями и обстоятельствами не помогала. Мы, люди, развили в себе способность применять не только рациональную мысль в чистом виде, но и рациональную мысль, направленную и вдохновленную эмоцией. В холодном же интеллектуальном бытии Дирака радость, надежда и любовь практически нацело отсутствовали. Но вот в сентябре 1934 года Дирак по приглашению Института углубленных исследований прибыл в Принстон. На следующий день по приезде он пришел в ресторан под названием «Балтиморский молочный обед». Там он увидел своего коллегу физика Юджина Вигнера, а с ним за столом – ухоженную женщину, курившую сигарету. Это была разведенная сестра Вигнера Маргит, жизнерадостная женщина с двумя маленькими детьми и без всяких способностей в науке. Друзья звали ее Манси. Как она впоследствии вспоминала, Дирак, тощий и осунувшийся, выглядел потерянным, печальным, неприкаянным и уязвимым. Ей стало его жалко, и она попросила брата пригласить Дирака к ним за стол.
Манси была антиподом Дирака – болтливой, эмоциональной, артистичной и импульсивной, Дирак же – тихим, беспристрастным и сдержанным. Тем не менее после того обеда Дирак с Манси время от времени делили трапезы. По мере того как они «пили крем-соду и ужинали омарами», дружба их крепла, пишет биограф Дирака Грэм Фармело. Но несколько месяцев спустя Манси вернулась в родной Будапешт, а Дирак – в Лондон.
Из дома Манси писала Дираку раз в несколько дней. Длинные письма, переполненные новостями, сплетнями и, самое главное, чувствами. Дирак отвечал несколькими фразами раз в несколько недель. «Боюсь, я не способен писать такие же милые письма, – говорил он, – возможно, потому что чувства мои очень слабы».
Недостаток общения мучил Манси, но Дирак не понимал, что ее допекает. Отношения оставались платоническими, но Манси и Поль продолжали тем не менее переписываться и встречаться. Со временем взаимная привязанность окрепла. Вернувшись однажды после очередного визита к Манси в Будапешт, Дирак написал: «Мне было грустно оставлять тебя, и я до сих пор чувствую, что очень скучаю по тебе. Не понимаю, почему это, ведь обычно я, расставаясь с людьми, по ним не скучаю». Вскоре после этого, в январе 1937-го, они поженились, и Дирак усыновил двоих детей Манси. В этом браке Дирак обрел счастье, какое не мыслилось ему возможным. Дираки держались друг за дружку всю жизнь до самой смерти Поля в 1984 году, вскоре после пятидесятилетия их знакомства.
В одном письме к Манси Дирак писал: «Манси, моя милая, ты мне очень дорога. В мою жизнь ты внесла чудесную перемену. Ты сделала меня человечным». Чувство Дирака к Манси пробудило его. В отрыве от собственных чувств Дирак жил половинчатой жизнью. Обретя Манси – и свою эмоциональную самость, – он взглянул на мир иначе, иначе стал относиться к другим людям, принимать иные житейские решения. Стал, по мнению его коллег, другим человеком[69].
Совершив это открытие – эмоции, – Дирак научился любить общество других людей и, что для наших целей важнее, осознал благотворное воздействие эмоций на свое профессиональное мышление. В умственной жизни Дирака это стало великим озарением. И потому, когда на протяжении многих десятилетий величайшие физики – его современники выясняли у мастера, в чем секрет его успехов в физике, Дирак отвечал, что секрет в том, чтобы следовать «в первую очередь за своими эмоциями» – именно на этой ноте Фармело завершает 438-страничную биографию Дирака[70].
Что Дирак имел в виду? Какая польза от эмоции холодной логике теоретической физики? Если провести опрос, что́ люди считают наименее эмоциональным человеческим занятием, теоретическая физика, вероятно, окажется на верху списка. Да, несомненно, в этом поле логика и точность – ключевые факторы, однако и эмоции играют роль не менее значимую.
Если бы для успеха в физике достаточно было одного лишь навыка
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 63
