В октябре 1903 года Мануйлов сообщил Департаменту, что, согласно приказанию директора, вошел в переговоры с римским журналистом Белэном, который за вознаграждение в 200 франков в месяц согласился снабжать его сведениями обо всем, что происходит в итальянских социалистических кружках и в редакции газеты «Avanti». Кроме того, польский журналист Домбровский выразил согласие за вознаграждение в размере 500 франков в месяц давать сведения из сфер, сопричастных к журналу «Europec». В ответ последовало ассигнование дополнительных сумм в размере 700 франков в месяц. В 1904—1905 годах Мануйлову было отпущено на субсидирование иностранных газет 16000 франков, а потом еще 2200 франков.

Наконец, своей «литературой» он становится известен лично императору: «Согласно личному распоряжению государя императора, — хвастался Мануйлов, — мне было поручено издавать в Париже газету „La Revue Russe", на каковое издание выдавались суммы по особому приказу государя. Я после трех или четырех месяцев издания увидел бесцельность такого издания и по моему докладу журнал был закрыт».

Еще до Парижа, когда Мануйлов был не у дел и просил работы у Столыпина, тот направил его к своему товарищу А. А. Макарову, а Макаров предложил ему заняться поиском агентуры среди журналистов. «Несколько дней спустя, — отчитывался Мануйлов, — я исполнил Приказание и приобрел двух агентов (они работают и Посейчас). Затем Александр Александрович Макаров Приказал мне войти в сношение с подполковником Не-вражиным и назвать ему тех агентов, которые были мною найдены. Я счел долгом выполнить приказание Александра Александровича и представил Невражину своих сотрудников. Во время моей работы с Невражиным я был командирован в Париж и там устроил издание книги „Правда о кадетах", напечатав ее в „Nouvelle Revue"».

В Париже Мануйлов, помимо исполнения поручений, данных в Петербурге, проявлял и собственную инициативу: сдавал «своих», в том числе и «отца родного» Плеве. Об этом свидетельствует прелюбопытный эпизод из воспоминаний С. Ю. Витте:

«Во время моего пребывания в Париже в 1903 году как-то ко мне зашел некто Мануйлов, один из духовных сыновей редактора „Гражданина" князя Мещерского, назначенный Плеве после Рачковского в Париж по секретным делам, чтобы сказать мне, чтобы я на него не гневался, если узнаю, что за мною следят тайные агенты. Это, мол, не его тайные агенты, а плевенские, — сопровождавшие меня прямо из Петербурга. И действительно, на другой день некоторые члены французского министерства сообщили мне через третье лицо, что за мною следят русские филеры. Когда затем я начал обращать внимание, то и я заметил их и, вернувшись в Петербург, благодарил Плеве за заботу о моей безопасности, что немало его сконфузило».

Следует отметить, что Манасевич-Мануйлов был командирован в Париж «специальным поручением», сносился непосредственно с министром внутренних дел Плеве и совершенно не зависел от заведующего заграничной агентурой. Ему все же предписывалось войти в тесный контакт с Ратаевым. Но тот не сумел договориться с Мануйловым о взаимодействии, вследствие чего Мануйлов вообще отказался от какого-либо контакта с парижской агентурой и отчитывался непосредственно Плеве.

Такой статус Мануйлова косвенно указывал на то, что, хотя формально Ратаев и подчинил деятельность секретной агентуры во всей Европе, по существу работа ее была дезорганизована. Заграничная агентура не представляла собой стройной и слаженной системы. Охранку за границей при Ратаеве составляли не связанные между собой звенья политического сыска, руководимые, с одной стороны, из Департамента полиции и из парижского центра — с другой. 

«БУДЬ У НАС ТЕ ДЕНЬГИ!»

Главный японский шпион Акаши. — Смета Цимиакуса. — Крушение парохода с оружием для террористов. — Огорчение меньшевиков. — Агенты в роли контрразведчиков. — Частный военный шпионаж И. Манасевича-Мануйлова. — Депортамент полиции о шпионской деятельности Мануйлова. — Мануйлов-шпион о себе самом. — Расходы на Мануйлова.

Перед началом и в период русско-японской войны Катаеву как руководителю Заграничной агентуры было Поручено обезвредить и нейтрализовать действия в Европе японской разведки во главе с полковником Мотод-Зйро Акаши. Кадровый офицер японской имперской армии Акаши занимал в 1902–1904 годах пост японского доенного атташе в России. В январе 1904 года, в связи с Началом русско-японской войны, японские дипломаты, После разрыва дипломатических отношений между Россией и Японией, срочно покидают Петербург и обосновываются в Стокгольме. Здесь Акаши сразу же вошел в контакт с одним из организаторов Финляндской партии активного сопротивления социалистом К. Циллиакусом, а затем — и с лидером Грузинской партий социалистов-революционеров Г. Г. Деканози, на долю которых выпала роль стать подручными японского разведчика.

Задача, которую ставил перед собой Акаши, была двоякого рода. С одной стороны, он пытался скоординировать борьбу российских оппозиционных партий и трупп, с другой — обеспечить на японские деньги доставку в Россию как можно большего количества оружия и боеприпасов для революционеров.

Департамент полиции при помощи Заграничной агентуры получил смету предполагаемых расходов, составленную Циллиакусом для Акаши. Список взят из второго тома «Истории политического сыска в России»:

«Для С. Р. — 4000 здесь.

Яхта — 3 500 500 Лондон.

Экипаж и т. д. — 500.

5000 ружей для Г. — 2000.

1000 ружей для С. Р. — 800 — 15 дней.

8000 ружей для Ф. — 6400.

5000 ружей для С. П. — 4000.

500 ружей маузера для раздачи Ф. и С. Р. — 2100.

Под буквами подразумеваются:

С. Р. — социалисты-революционеры;

Г. — Грузинская революционная партия;

Ф. — Финляндская партия активного сопротивления;

С. П. — Польская социалистическая партия».

По этому счету общая сумма выливалась в 26 тысяч фунтов стерлингов, или приблизительно 260 тысяч рублей золотом. На японские деньги, как указывается в «Истории политического сыска в России», Циллиакус и Деканози помогают революционерам в лице Азефа и Гапона купить в Англии пароход. Его загружают динамитом, тремя тысячами револьверов, пятнадцатью тысячами ружей и отправляют в Россию.

По слухам, дошедшим до Департамента полиции, Циллиакус при отправке парохода будто бы расцеловал Гапона и воскликнул:

— Смотрите, зажигайте там, в Питере, скорее — нужна хорошая искра! Жертв не бойтесь! Вставай, подымайся, рабочий народ! Не убыток, если повалится сотен пять пролетариев, — свободу добудут. Всем свободу!

Гапон был, очевидно, уверен, что, стоит вручить питерским рабочим оружие, начнется революция. Доставка оружия планировалась по северному побережью Финского залива, затем на баржах в Петербург, и там уже верившие Талону рабочие организации его разгрузят и тотчас затеют в городе беспорядки.

Однако ни Талону, ни Циллиакусу, ни Акаши достичь поставленных целей все же не удалось.