на Гогенштейн». На основании этой телеграммы я изменил свое решение двинуться на помощь ген. Мартосу с большей частью своих сил и двинул одну бригаду, считая, что обстановка должна быть лучше известна ген. Мартосу. Вблизи Алленштейна противника не обнаружено, признаков нахождения 6‑го корпуса вблизи нет и где он – не знаю… Завтра предполагаю двинуться с тем, что у меня есть, по направлению к Остероде, сознавая, насколько важно участие всех сил в происходящем генеральном сражении, но, конечно, весьма желательно участие в этом движении вместе со мною 6‑го корпуса. Телеграмму командующего армией об одобрении моего движения к Гогенштейну (в подлиннике ошибочно написано Алленштейну) я получил уже в Алленштейне… Продовольствием и теперь корпус обеспечен плохо – дня на два-три, остальное в пути»[113].
Эта телеграмма свидетельствует о том, как понимали обстановку командиры 13‑го и 15‑го корпусов. Первый, не зная о поражении 6‑го арм. корпуса, хлопочет об его движении к Алленштейну, а сам собирается с 1½ дивизии наступать на Остероде[114]. Командир 15‑го корпуса просит лишь бригаду 13‑го корпуса для обеспечения своего фланга и тыла, не представляя себе сил противника, против которых дрался его корпус. Оба командира не знали о положении на левом фланге армии. Они предполагали лишь то, о чем их ориентировал штаб армии, который сам ложно представлял себе положение немецких и своих войск.
Если бы командир 13‑го корпуса знал о поражении своего соседа справа – 6‑го корпуса – и о том, что на Алленштейн маршируют 2 германских корпуса, то, надо полагать, он не повернулся бы со своим корпусом на запад, подставляя тыл немцам, а армейское командование, вероятно, приняло бы решение на отход из-под удара с востока.
Находясь в неведении об обстановке на фронте армии, командиры корпусов не могли повлиять на решение армейского командования. Они так же слепо, как и армейское командование, шли со своими корпусами наносить удар в воображаемый фланг немцам в направлении на Гильгенбург, Лаутенбург.
г) Решения и действия командира 20‑го германского корпуса
События на фронте 20‑го герм. корпуса, имевшие место 27 августа, а именно нерешительность 41‑й пех. дивизии, паника под Мюленом и, как следствие паники, срыв наступления 37‑й пех. дивизии южнее Мюленского озера подтвердили создавшееся ранее у ген. Шольца мнение об обстановке. Он считал, что для его корпуса прежде всего необходимо удержать позицию севернее озера Мюлен, находящуюся под угрозой атаки с фронта и охвата с севера. Эти намерения шли вразрез с замыслом командования армии, которое видело наиболее быстрый и верный исход в сильном наступлении на всем фронте. По настоянию Гинденбурга и Людендорфа во время пребывания во Фрегенау 27 августа корпусом был дан приказ 41‑й пех. дивизии: «Напрягая все силы, выступить еще сегодня через Ваплиц в направлении Паульсгут и при малейшей возможности принять участие в бою южнее Гогенштейна, хотя бы только со своей артиллерией»[115].
Командир 41‑й пех. дивизии ген. Зонтаг ответил, что выполнение отданного ему приказа невозможно, так как противник находится под Буякеном и Франкенау. В действительности там располагалась серьезно расстроенная боем 1‑я бригада 2‑й русской пех. дивизии. При этом Зонтаг доложил, что по расчету времени и пространства дивизия может достигнуть моста у Ваплица только ночью, т.е. когда его артиллерия не сможет вести огня.
Из сказанного следует прийти к выводу, что командир 20‑го корпуса хотел только обороняться со своим корпусом, возлагая надежды на соседей, которые должны нанести удары русским с северо-востока. Армейское командование, требуя выдвижения 41‑й пех. дивизии южнее Мюленского озера, ставило ограниченные рамки операции – ударить во фланг 15‑му русскому корпусу, угрожавшему прорвать Мюленскую позицию. Если допустить, что 41‑я пех. дивизия 27 августа вышла бы на южный фланг этого русского корпуса, то, вероятно, «Канны» не состоялись бы, так как к тому времени с севера еще не начала наступать ландверная дивизия Гольца, а восточная группа 8‑й армии только маршировала к Алленштейну. 15‑й же русский корпус, в случае атаки его южного фланга, неизбежно оставил бы заслон против Мюлена, а свой удар повел бы на юг, т.е. против 41‑й пех. дивизии. В худшем случае этот корпус начал бы отход на юго-восток, чтобы освободить от охвата свой фланг. Те или иные действия 15‑го корпуса в этом случае неизбежно привлекли бы 13‑й корпус не на север, а на юг, или вообще вся группа начала бы свой отход. В данной обстановке решение Шольца было более верным, нежели решение армейского командования, хотя ІІІольц и исходил из неправильного представления об обстановке.
В оперативном отношении предпочтительнее было дать русским возможность втянуться в бой на Мюленской позиции в течение 28 августа, пока подойдут ландверная дивизия Гольца с севера, а 1‑й рез. и 17‑й арм. корпуса с востока, чтобы атаковать русских во фланг и тыл. Только когда эти германские силы подойдут к полю сражения, 41‑я пех. дивизия и все силы немцев, собранные на участке 20‑го корпуса и севернее него, должны были переходить в наступление.
Мы не приводим решения командиров 1‑го русского и 1‑го герм. арм. корпусов, так как известно, что 1‑й русский корпус отступил от Уздау по ложному приказу, отданному от имени командира корпуса, после чего командир и штаб не могли остановить отходивших войск. Что же касается 1‑го герм. корпуса, то последний неожиданно для себя и в особенности для командира корпуса оказался в положении победителя под Уздау, хотя немцы в это сами еще не верили, ожидая и вечером 27 августа и на следующий день атаки со стороны русских, а ночью с 27 на 28 августа усиленно рыли окопы севернее Зольдау.
Из обзора деятельности командиров корпусов обеих армий можно сделать вывод, что командиры германских корпусов действовали вразрез с намерениями армейского командования. Русские командиры фланговых корпусов утратили управление подчиненными им войсками, а командиры центральных корпусов вследствие неосведомленности об общей обстановке и о ходе армейской операции вместе с армейским командованием и по вине последнего заблуждались и ложно представляли обстановку на фронте армии. Центральные корпуса толкались армейским командованием при участии командиров этих корпусов в оперативно-тактический мешок, полагая, что они атакуют противника во фланг.
3. Действия на восточных флангах 28 августа
28 августа войска 1‑го рез. корпуса в 10 час. были двинуты для наступления: 36‑я рез. дивизия – из района Прейлово на Алленштейн и 1‑я рез. дивизия – из района Гросс-Пурден также в направлении на Алленштейн.
Через полчаса после начала марша командир корпуса ген. Белов получил донесение, в котором сообщалось, что
