определённую известность в петлюровских кругах. Затем он отошёл от политики, работал преподавателем немецкого языка, служил в системе Наркомата просвещения УССР, занимая в нём довольно высокое положение. Когда в начале 1930‑х годов украинские чекисты обратились к нему с предложением выехать за кордон для работы в среде украинских националистов, он согласился им помочь. Для него была разработана легенда, согласно которой он входил в одну из националистических групп, ликвидированных в начале 1930‑х годов, был осужден, отправлен на Соловки, однако сумел оттуда бежать и пробраться в Финляндию. Оказавшись в Хельсинки, «Тогобичный» присоединился к здешним оуновцам и вскоре завоевал их полное доверие.
В июле 1941 года, когда Красная армия отступила с территории Западной Украины, «Тогобичный» появился во Львове в качестве представителя ОУН-мельниковцев. Затем он перебрался в Житомир, а после гибели Николая Сциборского и Емельяна Сенныка объявился в оккупированном немцами Харькове, где устроился на работу у немцев ответственным секретарём городской управы. Используя своё служебное положение, он оказал большую помощь в снабжении советских военнопленных продуктами питания. Он помогал подпольным группам Мещанинова, Седова и Труфановой в освобождении более трёх тысяч военнопленных, доставая бланки удостоверений на передвижение по городу и за его пределами. В начале 1942 года Полуведько был арестован гестапо и погиб в тюрьме. Разоблачить его немцам помогли обнаруженные в архивах документы о том, что ещё до войны деньги на приобретение его квартиры были перечислены со счетов НКВД.
А вот судьба Василия Владимировича Хомяка-Лебедя сложилась иначе. В годы Великой Отечественной войны он командовал партизанским отрядом имени Богдана Хмельницкого, выросшим из спецотряда НКВД. После окончания войны Василий Владимирович продолжал служить в органах госбезопасности, в том числе и по линии внешней разведки. О своих боевых делах ветеран тайной войны рассказал в очерке, опубликованном в одном из сборников «Динамовцы в боях за Родину», редактором которого был Павел Анатольевич Судоплатов.
Ну а в 1935 году «дядька» Хомяк вёз своего «племянника» Павла Яценко (такое имя получил Судоплатов) на смотрины в Хельсинки. Здесь Хомяк передал «племянника» Кондрату Полуведько и сразу вернулся в Харьков. «Полуведько, ничего не знавший о моей истинной работе, – пишет Судоплатов, – регулярно посылал обо мне отчеты в НКВД через Зою Воскресенскую-Рыбкину, отвечавшую за связь с ним. На каком-то этапе Полуведько вообще предложил меня убрать, о чем сообщал в одном из своих донесений. После двух месяцев ожидания в Хельсинки прибыли связные от Коновальца – Грибивский (“Канцлер”) из Праги и Андриевский из Брюсселя».
Эмиссарам Коновальца молодой человек понравился. «Бывший комсомолец, разочаровавшийся в большевизме, лицо способное, по образованию – народный учитель», – так охарактеризовал его Андриевский. Это означало, что внедрение Судоплатова в ОУН прошло успешно. Он получил псевдоним «Приймак», а позднее – «Вельмут», «Норберт» и «Валюх». Было решено организовать его учёбу, чтобы использовать затем для создания подпольной сети ОУН на территории Советской Украины. «Приймак эвентуально мог бы остаться за границей, чтобы оглядеться, поучиться и ознакомиться с украинским национализмом, – писал Андриевский, – а по возвращении на Украину использовать приобретенные знания для национального труда».
22 января 1936 года Андриевский, Грибивский, Полуведько и «Приймак» отплыли пароходом в Стокгольм, а оттуда – в Германию. В Берлине Судоплатов встречался с Емельяном Сенныком, Орестом Чемеринским, Иваном Габрусевичем, Рико (Рихардом) Ярым, Михаилом Селешком, Богданом Кордюком и Владимиром Стахивым. В июне 1936 года он впервые встретился здесь же с Евгеном Коновальцем.
Если в Хельсинки с «Приймаком» проводили индивидуальные беседы, то в Берлине для «Норберта» были организованы «семинары», на которых члены ОУН обсуждали с ним ситуацию в Великой Украине. По воспоминаниям Чемеринского, «изображая ситуацию на СУЗ (Восточно-украинских землях. – А.В.), приводил Норберт для нас новую, но скоро воспринимаемую, как более-менее благоприятную, тенденцию: подчеркивал государственные моменты в настоящей действительности УССР, национальную надежность украинских коммунистов, защищал колхозный строй и твердил одновременно, что режим все же располагает очень важными силами, которые будут бороться до смерти. Ненавидел немцев, любой ценой хотел узнать, каково их истинное положение в Украине, подтверждал взгляд, что ни в коем случае нельзя допустить военной помощи от Германии на территории Украины, поскольку это и ненужно – местные силы настолько сильны, что не надо им помощи. УССР оторвется от СССР и провозгласит свою независимость».
В Берлине Судоплатов сообщает о несуществующей инициативной группе украинских патриотов, целью которых является провозглашение независимости УССР от СССР. Он говорит, что входит в эту структуру, и прибыл за границу, чтобы набраться опыта ведения подпольной деятельности. Увидев в этом благоприятные обстоятельства для развития собственной сети в Великой Украине, оуновцы не скрывали своей радости от подобной перспективы. «…Из-за Вас не только я, но через меня и через всех, кто Вас видел и говорил с Вами, весь наш актив укрепил себя в вере, что там, у Вас, в этом важнейшем секторе нашей действительности, люди живут, борются, стремятся к той самой цели, – писал Коновалец Судоплатову. – Из-за встречи с Вами в каждом из нас чувство Соборности не только укрепилось, но эта встреча дает импульс к новым успехам».
В сентябре Судоплатова послали на три месяца в партийную школу НСДАП в Лейпциг. Слушателей школы, естественно, интересовала его личность. Однако никаких проблем с его «легендой» не возникло.
«Мои беседы с Коновальцем становились между тем все серьезнее, – пишет он. – В его планы входила подготовка административных органов для ряда областей Украины, которые предполагалось освободить в ближайшем будущем, причем украинские националисты должны были выступать в союзе с немцами. Я узнал, что в их распоряжении уже имеются две бригады, в общей сложности около двух тысяч человек, которые предполагалось использовать в качестве полицейских сил в Галиции (части Западной Украины, входившей тогда в Польшу) и в Германии».
Оуновцы всячески пытались втянуть «Норберта» в борьбу за власть, которая шла между двумя их главными группировками: «стариков» и «молодёжи». Первых представляли Евген Коновалец и его заместитель Андрей Мельник, а «молодёжь» возглавляли Степан Бандера и Леонид Костарив. Узнав о плане смещения Коновальца, инициатором которого выступил Костарив, «Норберт» грамотно использует эту ситуацию для упрочнения своего положения в ОУН. «Когда я рассказал об этом Коновальцу, – вспоминает Судоплатов, – лицо его побледнело. Позже Костарев был уничтожен (бесследно исчез. – А.В.)».
Коновалец настолько привязался к Судоплатову, что предложил ему сопровождать его в инспекционной поездке в Париж и Вену с целью проверки положения дел в украинских эмигрантских кругах. Коновалец контролировал все финансы, поступающие от спецслужб Германии, Франции и США, что собственно и позволяло ему играть в ОУН роль «фюрера».
В Центре были осведомлены, что Коновалец и Судоплатов пробудут в Париже три
