– Если бы не сослуживцы и друзья мужа, мне было бы очень сложно справиться с этой ситуацией, – говорит Вероника Ситникова. – Я не знала, куда обращаться, сколько и чего ждать. Пришлось написать много обращений в разные государственные органы. Я спрашивала, как мне найти супруга и как нам жить в это время с детьми. Были моменты отчаяния, когда мне казалось, что мои силы закончились. Но, проснувшись утром, я давала опять себе слово, что не остановлюсь и, что бы ни случилось, буду идти дальше. Ради девочек, которых нам с Олегом дал Бог. Я смотрела на них и хотела, чтобы они и во мне тоже видели какую-то опору. Чтобы от меня тоже исходило чувство надежности, которое раньше в них вселял папа…

Фото предоставлены Вероникой Ситниковой

Лишь через пять месяцев, когда российские войска смогли продвинуться в «промке» и договориться об обмене, Олега доставили в морг Ростова-на-Дону. Спустя пять месяцев трудно правильно установить все обстоятельства смерти, в момент ранения он мог быть без сознания, и его товарищи, увидев это, могли думать, что он погиб. Одно дело – рисковать и пытаться вытащить из простреливаемой зоны раненого, и другое – погибшего. Михаил говорит, что Олег на протяжении нескольких часов не подавал признаков жизни. Вероника уверена, если бы он был в сознании, то сам бы смог себе помочь – настолько он был сильным.

– После того как экспертиза установила совпадение ДНК, я сказала дочерям, что их папа точно уже не вернется. Мы поревели все вместе, поговорили. Я объяснила девочкам, что надо жить дальше и друг друга поддерживать. Что это не конец жизни. Что мы будем достойно, как мой муж и их папа, жить эту жизнь.

3 июля Олега предали земле.

Мой папочка-герой!

Он погиб за родину.

И слезы льют рекой

Из-за грусти-гордости…

1 июля 2023 г. Ситникова Алиса

Эти строчки, написанные дочерью, высечены на могильном памятнике отцу.

Фото предоставлено Вероникой Ситниковой

Вероника сменила работу, чтобы меньше общаться с людьми, чтобы избежать вопросов о своем состоянии, о своей ситуации: всех интересовало, закрыл ли банк ипотеку. Рассказывать обо всем этом не было сил.

Да, ипотечные обязательства с нее сняли, но, если бы кто-то предложил выбор: жить в новой квартире без мужа или без квартиры, но с ним, Вероника ни секунды бы не колебалась. Никакая квартира, никакие блага не заменят ей Олега.

Спасает то, что рядом дочки. Вероника набрала подработок, чтобы они ни в чем не нуждались. Она сегодня повторяет судьбу своей мамы, которая тоже растила их с сестрой одна, без мужского плеча.

– Мама дала нам все. Умудрялась после работы проводить с нами время. И я сегодня стараюсь быть такой, как она. Стараюсь, чтобы дочки не видели меня в унынии, уставшей и недовольной жизнью.

Математика беды

Вероника Ситникова разъяснила материальную сторону своего горя.

– Поскольку тело Олега нашли, мы – его семья – получили право на единовременную страховую выплату за погибшего, которая поступила от ОДШБр «Ветераны». И это все. В то время как единовременные выплаты погибшему в ходе СВО военнослужащему Минобороны достигали других значений, плюс разные льготы, плюс какие-то региональные выплаты, льготы детям при поступлении в вуз. Помимо единовременных есть еще и выплаты ежемесячные. В нашем случае – лишь минимальная пенсия по потере кормильца. Внутри меня бушевал ураган, хотелось кричать, но я писала корректные обращения.

За время своей «бумажной» борьбы Вероника познакомилась с женщиной в схожем положении – у нее муж воевал в составе ЧВК «Редут» и погиб. А на следующий год их сын поступал в институт. Но имевшихся документов о гибели кормильца оказалось недостаточно для льготного поступления, и семье пришлось брать кредит. Вероника поняла, что и с ее дочерями будет то же самое.

– Олег хотел, чтобы наши дети жили намного лучше, чем мы. Чтобы они ни в чем не нуждались. Чтобы получили образование. Чтобы им нравилось то, чем они станут заниматься в жизни. Я поставила себе цель добиться того, чтобы наши девочки жили не хуже других детей, у которых отцы погибли на этой же войне.

Она без остановки звонила на горячую линию «Ветеранов». Писала в Минобороны и президенту, ездила в Главную военную прокуратуру. Но ничего не могла добиться. Отовсюду приходили одинаковые ответы: поскольку отряд «Ветераны» не входил в Минобороны, семье погибшего Олега Ситникова больше ничего не положено.

– Все ответы в итоге попадали в нашу Подольскую администрацию. Оттуда мне звонили и говорили: «Вероника Сергеевна, вы же знаете, что на этом все». А я была не согласна, что все. К Новому году мои силы закончились, я все это бросила, но весной по второму кругу стала писать обращения…

Вероника понимает, что Олег где-то рядом, смотрит, как растут его девочки, заботится о них: после 7 февраля у Миланы и Алисы не случалось каких-то сильных болезней и неприятностей.

– Мне очень хочется увидеть его во сне. Чтобы сказал пару слов или просто молча обнял. Может быть, тогда мне стало бы легче. Но после гибели он по-настоящему ни разу мне не приснился. Лишь какой-то неясный образ возникает вдали после того, как на ночь расстроишься, навспоминаешься. Я не отпускаю его. Я живу наяву как во сне. Страшном сне. Жду, когда наступит пробуждение, а его все нет. Возможно, когда-нибудь научусь с этим жить, и тогда станет легче. Но думаю, все равно эта боль – навсегда.

«Теперь надо жить так, чтобы Леша нами гордился»

У Елены Островой схожие мысли и чувства.

– Конечно же, страшное известие о гибели Алексея разбило наши сердца. Нельзя описать словами то, что мы с дочерью пережили. У нас всегда было крепкое плечо и опора – наш с дочерью любимый и самый лучший мужчина. И когда его душа ушла на небеса, было невозможно это принять, – признается Елена. – Да, нам тоже выпали испытания, у нас тоже есть кредиты и ипотека, и я тоже услышала в военкомате: «Ну, он же сам пошел». И это было самое обидное, ведь он пошел защищать свою Родину.

Фото предоставлено Вероникой Ситниковой