— Пристраиваться ко мне! Немедленно! — прозвучал голос капитана.

Однако Селестино увлекся атакой. Он ловил в перекрестье прицела один танк за другим, а когда вышел из пикирования, то не увидел рядом ни одного своего самолета. Отстал от своих! Что делать? Селестино пошел на бреющем, и неожиданно рядом с самым носом его самолета прошла трасса, и Селестино увидел двух «мессеров», шедших на него справа. Привычным движением он перевел ручку управления влево, с силой надавил на рукоятку газа. «Ил» еще быстрее пошел вперед, но фашисты не отставали, заходя ему в хвост. Опять полоснули пулеметные очереди, ударили пушки... Селестино бросал машину влево, вправо, вверх, вниз, — «Мессершмитты» не отставали. Казалось, спасения нет, и вдруг неожиданно для себя Селестино вспомнил: «Не так надо действовать!» На У-2 он уходил от фрицев иначе!

Селестино быстро убрал газ, выпустил шасси и резко погасил скорость. «Мессеры» не удержались на хвосте и проскочили вперед. В это мгновение Селестино ударил по ним из пушек. Один из них вспыхнул и горящим факелом пошел к земле; другой фриц тут же отвалил в сторону...

В конце 1944 года на аэродром близ румынского города Плоешти почти ежедневно прибывали эскадрильи истребителей, бомбардировщиков, разведчиков и штурмовиков. На аэродроме уже негде было размещать самолеты, а к вечеру прибыли еще две эскадрильи Ил-2.

— Не беспокойтесь, — сказал капитан Белов летчикам-истребителям. — Завтра рано утром вместе с Ла-5 будем прикрывать «илы» при налете на колонны вражеских войск, которые движутся по дороге к Бухаресту.

— Лучше б они приземлились на другом аэродроме, — ответил ему Михайлов. — Одно дело — прикрывать их в воздухе, и совсем другое — иметь их здесь, под боком. Из-за них мы тоже можем попасть под удар... Слишком много собралось машин на одном аэродроме.

И действительно, еще не успел приземлиться последний Ил-2, как послышался рокот двухмоторного самолета — немецкого разведчика. Он то выскакивал из облаков, то снова скрывался в них.

— Как я вам и говорил, этот пройдоха сделал фотоснимки. Будьте любезны, завтра к утру следует ожидать «Юнкерсов»!

— В таком случае, нам нужно их упредить, — уверенно возразил капитан Белов. — Их аэродром находится далеко от того места, где мы должны выполнить задание. Предлагаю выделить группу лейтенанта Леонисио с Шориным и Мартинесом и два истребителя прикрытия. Мы атакуем дорогу, а штурмовики будут бомбить аэродром.

Этой ночью летный состав спал мало, особенно Леонисио и Селестино. Они хорошо понимали, какое ответственное дело им поручили. В три часа утра их разбудил дежурный по части. Из-за тёмных силуэтов деревьев ближайшей к аэродрому рощи выглядывала луна. Возле машин возились механики и оружейники, так и не сумевшие вздремнуть хотя бы часок.

В штабе при свете фонаря командиры эскадрилий изучали метеосводки.

— Что-нибудь еще не ясно? — спросил капитан Редченко. Все молчали. — Тогда по самолетам. Взлет в установленном порядке.

Двадцать штурмовиков Ил-2 образовали в воздухе две группы. Их пары прикрывали десять Ла-5. Высота — две тысячи метров. Самолеты пролетели над шоссе и железной дорогой, соединяющими Плоешти и Бухарест, и под обстрелом противника пересекли линию фронта. Капитан Редченко скомандовал:

— Внимание, Леонисио! Курс — северо-запад.

— Понял!

Три штурмовика и два истребителя изменили курс на несколько градусов вправо, по направлению к Бухаресту. Другие продолжали лететь прежним курсом, но через пять минут резко повернули на запад.

Через некоторое время Леонисио подал команду:

— Атакуем!

Селестино Мартинес и Шорин, приподнявшись со своих мест, сразу же увидели впереди аэродром врага: в две прямые линии вытянулись «Юнкерсы», а между ними, как большие черепахи, медленно двигались бензозаправщики. Мартинес взял на прицел один из бензовозов и нажал гашетку реактивных снарядов. Самолет вздрогнул. Из-под его крыльев, изрыгая огонь, вылетели две ракеты. Через секунду мощный взрыв взметнул в небо огромный столб черного дыма. Ракеты попали в цель. Один «мессер» на взлетной полосе пытался подняться в воздух, но эту попытку пресек сержант Михайлов на своем Ла-5. Огонь охватил весь аэродром. Зенитные пушки открывали частый беспорядочный огонь.

— Ликвидировать зенитки! — отдал приказ Леонисио.

Самолеты вышли из зоны зенитного огня, изменили строй и на бреющем полете снова ринулись в атаку; при этом два реактивных снаряда попали в штабное здание. Когда штурмовики израсходовали все боеприпасы, на зеленом поле горели самолеты, постройки, грузовики, в небо поднимались клубы черного дыма.

— Приказ выполнен, возвращаемся!

Построившись клином, советские самолеты взяли

курс на юго-восток. В этот момент из небольшой рощицы раздался залп зенитной пушки, и ее снаряд повредил правое крыло самолета Селестино Мартинеса. Самолет вот-вот мог перевернуться вдоль своей оси. Мартинес отчаянно боролся с этой угрозой и до минимума снизил скорость. Леонисио и Шорин с тревогой наблюдали за поединком пилота с поврежденным самолетом: лишь отчаянными усилиями ему удавалось удержаться в воздухе.

Пересекли линию фронта. Наверху Бельтран и Михайлов отгоняли «мессеров», пытавшихся добить поврежденный самолет. Вдали уже показалась посадочная полоса своего аэродрома.

— Освободите взлетную полосу! — передал по радио Мартинес. — Самолет поврежден!

Любой просчет при посадке мог стать роковым. Селестино старался быть предельно собранным и осторожным, но делал все быстро и точно. Он понемногу сократил обороты мотора, не переставая внимательно наблюдать за поведением машины. Наконец колеса самолета коснулись твердого покрытия взлетной полосы. Пробежав немного, самолет Мартинеса замер.

— А как это удалось тебе сесть?! — крикнул подбежавший механик.

Пилот молчал, еще охваченный нервным напряжением, лишь прошептал:

— Ничего, ничего... Все обошлось!

Селестино Мартинес участвовал в воздушных боях на Курской дуге, в битве за Киев, в Корсунь-Шевченковской операции. Последний свой бой он провел в Венгрии, близ озера Балатон.

— Сначала — позиции вражеской артиллерии, —