«Серьезная вещь» лежала на специально сбитом для неё настиле посередине эльфийского подворья и жалобно смотрела на нас большими, влажными, сильно налитыми кровью глазами. Это был Кум. Бычаре было плохо, обидно и больно. Все четыре ноги этой гордости Липавок были сломаны нафиг, представляя теперь очень печальное зрелище.

Как это вышло? Всего лишь незапертые ворота моей башни, всего лишь любопытный бык, всего лишь мои гоблины, вынесшие несколько бадей с брагой из подвала. Очень простая история, в конце которой появляется холм, на который взбирается наш бухой в сардельку бычара, который, затем, долго и мучительно катится к подножью, ломая себе ноженьки вхлам. Не только их, конечно.

— Товарищ Наталис, усыпляйте пациента, — потёр я руки, извлекая затем на свет божий свою новую волшебную палочку, сделанную из каменного червя, — Сейчас мы будем его модернизи… лечить.

Почему-то взгляд быка наполнился паникой и, кажется, животина даже сделал попытку уползти. Не могу его осуждать, сам бы на его месте также поступил! Мы же не ветеринары, не врачи, мы просто молодые волшебники, полные желания помочь ближнему своему…

Усыпить, обезболить, вскрыть в нужных местах, сложить сломанное, сшить разорванное, обложить заклинаниями, залить снадобьями, зашить назад. Затем заковать в металл, используя его вместо гипса. Ничего особенного, но затем можно же немного поэкспериментировать? Я вот всегда хотел оббить ему рога сталью, а затем вмонтировать несложный артефакт, который будет накапливать и разряжать электрическую энергию. Ну красиво же? Черный бык с молнией между рогов!

Ну и спиной тоже займемся, он брагу у меня только так отработает.

Перенеся быка к хозяину, крепкому, лысому, но отчаянно рыжему в своей бороде мужику, мы оставили его напряженно чесать подбородок рядом со спящим животным, которое минимум неделю должно было провести в таком состоянии. Судя по виду вставшей рядом с Кумом Знайды, та не отойдет от него всю неделю. Причиной подобных переживаний я интересоваться не стал, а вместо этого, прогнав Озза и Эпплблум угощать эльфийку вином, задумался над своим поведением посреди чистого поля.

— Хозяин, я видела, как ты обернул рога этого животного какой-то странной бумагой, перед тем как закрыть их металлом, — поведала мне моя ручная суккуба, — Зачем ты это сделал?

— «Товарищ, верь! Взойдет она, звезда немыслимого знанья!»… — продекламировал я, красиво отведя руку в сторону, — «И на обломках мирозданья напишут наши имена!»

— То есть ты скучаешь по тому говорящему коту, да? — по-своему интерпретировала мою подачу демоница, — Меня тебе уже мало? Ты решил завести говорящую говядину⁈

— Гм…

— Лучше бы меня завёл!

Знаете, что самое страшное в этой женщине, господа? Она, если задуматься, права в ста случаях из ста.

— Куда тебя дальше заводить… — смущенно проворчал я, — Ты и так всегда на ста процентах…

— И на холостом ходу!

— Делу время…

— Всё! Меня нет! Ушла любить себя! Больше же некому… И не подглядывать!

Шантажистка несчастная. Но смотрите, как учится! Так, мне бы к барону… а, ладно! Солнышко сияет, травушка блестит, местный бык на больничном, почему бы не прилечь вот тут, да не посмотреть, что имела в виду эта негодница?

Всё-таки, я сегодня хорошо поработал!

К своему соседу и партнеру, барону Бруствуду, я уже явился с дарами. Правда, для его сына, но и самого хозяина не обидел. Как говорится, «тяжело в учении, легко в раю», но раз моё поручение в Дестаде было для Астольфо прямой миссией — за неё полагалась награда. Ничего особенного, пара перстней отцу и сыну, чтобы они имели возможность оповестить друг друга сигналом в виде легкого укола, амулет против постыдных хворей от Мойры (для Астольфо), а еще маленькая, но чрезвычайно прелестная безделушка в виде пузатого толстяка, с важным видом восседающего на груде монет.

— Он заорёт на незнакомца, который попробует ночью войти в комнату, где стоит эта фигурка, — пояснил я её назначение, предупредив, — Громко. Поэтому к себе в спальню не ставьте.

— Почему? — тут уже удивился носатый толстяк.

— Во-первых, тогда уже будет поздно, — улыбнулся я ему, — Во-вторых, тогда обосрется не только вторженец.

Довольные аристократы даже угостили меня пирогом. Попутно я оценил достижения Астольфо. Ну, он был жив, здоров, со всем набором конечностей, что уже было большим успехом, но у парнишки оказался талант человека, выживающего в разном дерьме, а это было едва ли не ценнее. Без большей части розовых очков, поверивший в себя, упражняющийся на износ парень (которому я поведал о том, как важно грамотно потратить свою юность) уже представлял из себя персону, которую я бы взял с собой на дело хотя бы для того, чтобы было кого оставить в качестве отвлечения. Это было только начало.

Он вырос, подсох, оброс тугими, хоть и малозаметными мышцами, научился воровать у отца вино как боженька и теперь даже спал, не расставаясь с кинжалом. Правда, чего греха таить, периодически посверкивал на меня полным жажды крови взглядом, чем напоминал мне Шайна (пускай котик отдыхает дальше!). Сам же барон Ходрих на меня чуть ли не молился, видя, как сын становится человеком. Еще бы, последний сын. Мужик, хоть и выглядел как носатый слабовольный толстяк, никогда в руках ничего тяжелее пера не державший, вычеркнул из своего рода трех детей уже. За дело. Астольфо оставался его последней надеждой.

— Так, начнем следующий этап обучения, — пораскинув мозгами, принял решение я, сидя в компании отца и сына, — Он тебе понравится.

— Он мне точно не понравится! — нервно дернул глазом юный, но уже немного опытный парень.

— Куда ты денешься… — пробурчал я, залезая в кошель.

На столешницу оказались выложены пятнадцать золотых. При виде денег мой падаван начал дергать обоими глазами и даже немного ногами. Он помнил, что когда я последний раз ему дал тридцать серебряных, то пришлось выживать месяц в Дестаде, попутно копя пять золотых на телепортацию. Это у него получилось, но не с первого раза.

— Итак! — торжественно объявил я, заканчивая приготовления, — Скоро лето! Пора отдыха! Вот, дорогой ученик, тебе пятнадцать золотых. Ты эти деньги подаришь.

Барон поперхнулся. Сумма, мягко говоря, была внушительной даже для него. Не такой внушительной, чтобы уйти побираться, но уж точно не то, что легко можно достать из кармана.

Сейчас он поперхнется еще раз.

— За что это я буду дарить деньги? — с прищуром посмотрел на меня нервный и подозрительный