Следующие горшки с гремучей смесью разбились в ущелье шагах двухстах от стен Алатырь-Калы, а потом и вовсе стали взрываться в непосредственной близости от ворот. К полудню же враг настолько пристрелялся, что снаряды один за другим ложились точно за стены крепости. Весь палаточный лагерь пылал жарким пламенем, горели хозяйственные постройки, конюшня и склад амуниции. Каменные здания цитадели и казармы, как и охранные башни, огонь пока что не брал, однако лишь вопросом времени было, когда запылают их деревянные крыши, или когда противник перейдёт с огненных снарядов на отравляющие.

Среди защитников были и погибшие, и раненые, и обожжённые. Бойцы пережидали обстрел, укрывшись на первых этажах охранных башен и казармы, и настроение у всех было, прямо скажем, упадническое. Обещанное подкрепление что-то запаздывало, ответить врагу мы ничем не могли, и при таком обстреле держаться наш немногочисленный гарнизон мог совсем недолго.

В это время буквально у меня на глазах умерла Варья. Умерла она тихо, без стонов и мучений, до этого попросив меня до последнего крепко держать её за здоровую левую руку. Рука у девушки была горячей и пульсирующей, а по лицу катились крупные капли пота. Дышала дочь кузнеца неровно и с хрипом, а буквально за минуту до того, как сердце у неё остановилось, Варья открыла глаза, встретилась со мной взглядом и проговорила едва слышно.

— Так я и не поймала птицу удачи… И не стала сотником… Не хочу становиться зомби… Только не так! Живица не примет такой… Альвар, спрячь моё тело от них, очень тебя прошу! А ты сам должен выжить… Выживи! Отнеси мой браслет матери с отцом… И передай им… передай… от меня… что я…

Что именно нужно передать родителям, сказать Варья уже не успела. Пульс у неё пропал, взгляд остекленел. Я закрыл девушке веки, снял с её руки связанный из разноцветных ниток браслет и переложил к себе в сумку. После чего отнёс тело Варьи в подвал цитадели к остальным телам. И сидел там в едва освещённой крохотной лучиной комнате смерти, обхватив голову руками и мысленно прикидывая, выдержим ли мы ещё один такой же жуткий день, и как мало защитников должно остаться в живых, чтобы упёртая командующая отдала приказ отступать. Мысли были тягостными, на душе у меня было горько. И тем удивительнее было услышать рядом с собой радостный знакомый голосок.

— Хозяин-н, как же трудн-но было тебя н-найти!

Кирена⁈ Я открыл глаза и повернул голову. Действительно, рядом со мной в полутьме стояла знакомая кикимора в платьице из коры и с лукошком ягод в тоненьких ручках-палочках.

— Как ты здесь оказалась?

— Просто пришла. Мы все там беспокоились, куда пропал н-наш человек-рыбак. И домовой Хельмут н-направил мен-ня искать тебя. Хозяин-н рощи мудрый ворон-н рассказал, что тебя увезли в повозке, и я пошла к тебе с подарками от русалок. Я всё-таки н-нечисть, и хозяин-на чувствую издалека, так что просто шла и шла к тебе. Три д-н-ня шла. Вот! — Кирена достала несколько завёрнутых в широкие листья рыбин. — Лерея просила тебе передать. Русалка говорит, просушились как н-надо! А ягоды это я сама н-набрала. Тебе в подарок, хозяин-н!

У меня даже слёзы умиления выступили на глазах. Моя нечисть про меня не забыла!!! Я хотел было ответить кикиморе, от всего сердца поблагодарив за заботу, но… замер с приоткрытым ртом, поскольку совсем рядом за стеной, буквально в метре от меня, послышались приглушённые голоса. Там находилась ещё одна комната подвального этажа, прочная дверь в которую всё время на моей памяти была заперта. Голоса раздавались как раз из-за двери.

— … этот коридор заканчивается скрытой дверцей на самом дне расщелины. Пойдёшь по ней дальше и миль через восемь увидишь обсыпавшийся склон. Там есть возможность выбраться наверх на равнину, и дорога в форт Берг проходит совсем рядом, так что уже завтра к полудню будешь там. Твоего слова святой должно хватить, чтобы они направили нам подкрепление.

— Пошли со мной, Арес! Крепость обречена и долго не продержится. Если не прямо этой ночью, то уже завтра враги будут здесь, так что никакая помощь уже не успеет. Тебя убьют, если останешься!

— Мне нельзя уходить, любимая! Отец меня убьёт за потерю Алатырь-Калы, и наследства мне не видать, как своих ушей. А если не отец, так король. Ему ведь точно не понравится, что какой-то мелкий дворянчик из приграничья увёл его возлюбленную.

— Не говори так, Арес! Альфонс ни разу не говорил мне о своих чувствах. Лишь делал подарки и заботился, но лишь как об оружии, которое нужно держать в остроте. Если бы король ценил меня и любил, то прислал бы войско мне на помощь. А вместо этого Альфонс передал лишь плащ-невидимку и письмо с приказом скорее уходить из обречённой крепости. Так что уйдём вместе!

— Стелла, любимая, я очень хотел бы пойти с тобой, но… так нельзя! Моё место здесь. И я буду держать крепость столько, сколько смогу, чтобы дать тебе уйти.

Я сидел ни жив ни мёртв, прекрасно понимая, что услышал то, чего слышать не должен был ни при каких обстоятельствах. Если меня обнаружат сейчас, я точно труп! Сердце гулко стучало в груди от волнения и страха. Лишь бы только они прошли мимо! Но сегодня был исключительно неудачный день. Старая дверь, которую я полагал крепко запертой, беззвучно отворилась, и яркий свет фонаря, который несла «святая» в своей руке, осветил комнату с мёртвыми телами. А также меня самого, прижавшегося к стене и держащего у груди плетёное лукошко с ягодами…

Глава семнадцатая

Бастион Сен-Жерве

Следом за девушкой-паладином в комнату смерти вошёл молодой комендант крепости, а затем и вся тройка телохранителей «святой». Появлению последних я особенно удивился, поскольку не ожидал, что леди Стелла может вести крамольную беседу со своим любовником в присутствии приставленных к ней королём рыцарей. Это что же получается? Они вовсе не королю уже преданы, а своей новой хозяйке? Так или иначе, вошедшие меня сразу же обнаружили.

— Что ты тут делаешь, Альвар? — от неожиданности призванная героиня вздрогнула и положила ладонь на рукоять меча.

Я указал на завёрнутое в походный плащ тело мёртвой Варьи и