После того злосчастного педсовета всё своё воспитательно-педагогическое рвение она направила на техперсонал школы, чёртом из табакерки появляясь в самых неожиданных местах и грозными криками возвещая всех о найденной паутине и прочих непорядках.

– Это же Пушкин! – голос Ларисы Петровны сорвался от негодования на фальцет. – Ты что, в лесу росла?!

– Да хоть Лермонтов! – рассердилась уборщица. – Если вам надо, берите и лезьте. Вона тама тряпки лежать.

– Да как тебя допустили в учебное заведение! – взвилась, багровея, Лариса Петровна. – Да я на тебя…

– Чудесненько! – сказал Купидончик, наблюдающий эту сцену.

Он потянулся к колчану, достал стрелу с радужным оперением и, прицелившись, выстрелил завучу в область сердца. Весело рассмеялся, увидев, как Лариса Петровна замерла, поднеся руку к груди.

Ведь он был ещё ребёнок. Озорной, и, как оказалось, злопамятный.

Сноски:

[1]