Менее чем через час Боб после глубокого восторженного вдоха налился румянцем что та красна девица и, вытаращив глаза, поблагодарил:

— Спасибо, дядя Степ! — вскочил он на ноги как подпружиненный.

— Не дядя Степ, а ваше преподобие. — поправил его баронет, тоже поднявшись и крепко прижав к себе внука.

— Не дядя, а кузен. Вроде бы. — с сомнением произнёс я, пытаясь в мыслях распутать сложные семейные узы, кто, кому, кем, когда. Так и не разобрался, но разница в возрасте в четыре-пять лет слишком мала, чтобы считать меня дядей. — Так, баронет, мне нужно восстановиться, прежде чем тобой займёмся. Чем вас угостить? Полчаса на вкусную и здоровую пищу у нас есть.

— Милорд… — посмотрел на меня Василий.

— Степ, для тебя просто Степ. — поправляю.

Дедушке шестьдесят три. Даже при том, что я реальный его лишь на пятнадцать лет младше, и то испытываю некоторое неудобство тыкая ему в соответствии с нашими статусами. Пусть хоть и он не выкает.

— Степ, я вам… я тебе очень благодарен. Если вдруг…

— Если вдруг, то мы же и так друг другу помочь обязаны? Так что, никаких попыток отплатить. Не возьму. Обижусь. Юлька, — оборачиваюсь к стоявшей возле двери девушке. — ты ещё здесь?

Обедом это не назовёшь, ещё рано. Получился неизвестный в этом мире ланч — лёгкий перекус между завтраком и обедом. Моё плетение пробудило в Бобе аппетит, он принялся уминать за обе щеки. Его дед еле сдерживал слёзы, видя как в кои-то веки внучок набросился на еду. Прежде её приходилось в него силком впихивать, так ведь не лезло же.

Сам баронет в пище проявил умеренность, больше делился планами и мечтами. Оказывается, это он сам был неодарённым, как и его умершая супруга, а вот погибший год назад сын в возрасте тринадцати лет инициировался хоть и слабеньким источником на четыре оттенка и супругу себе нашёл одарённую. Теперь, после того как внук выздоровел, баронет Нарат вновь начал надеяться, что тот получит от Создателя дар.

— Когда-то в нашем роду — а мы ведь от младшей ветви Тибо-Ластских — было много одарённых, — начал он вспоминать. — Но уже мой отец с матушкой были совсем слабенькими.

Я поначалу испугался, подумал, теперь придётся выслушивать бесконечные старческие воспоминания, но вовремя сообразил, что моё энергетическое ядро полностью восстановилось, и я готов к труду и обороне.

— Да, жаль. — сочувственно кивнул и тут же подбодрил. — Только сейчас у нас есть другое дело, кроме как предаваться печальным мыслям. Готов? Пересаживайся на диван. Будем тебя теперь исцелять.

С баронетом прошло чуть быстрее, вот только дальше произошла иллюстрация того, что ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. Я и так на родственников в общей сумме потратил почти три часа, так они не поспешили покинуть мой дом, оба принявшись благодарить и перечислять массу всего полезного, что по их мнению могли бы для мен сделать. Даже Боб желал подарить мне отцовский стилет. С чужими людьми проще, выставил бы за дверь без смущения, а тут как прервать потоки тёплых слов, особенно, если не так уж и неприятно их слышать?

Ситуацию спас вернувшийся от жриц любви лейтенант Ромм. Он вошёл в гостиную, окинул её взглядом, коротко мне кивнул и доложил:

— Милорд, эскорт назначен. Когда вы собираетесь выдвигаться к прецептору Ордена?

— Вообще-то к двенадцати. — на час сократил я время, к которому ждут меня Гиверские своим семейством. — Так, а сейчас? — посмотрел на служанку.

Та мгновенно исчезла в спальне и вернулась, с гордым видом неся перед собой на вытянутых руках готлинские ходики.

— Ух ты! — восхитился Боб.

— Я подобные видел у милорда Курта. Только эти ещё меньше. — проговорил баронет Василий. — Ох, уже половина двенадцатого. Не будем вас задерживать, ваше преподобие. Тебя, Степ. — сразу же поправился.

Рансбур. Университет. Миледи Берта из Новинок. В это же время.

Она уже почти дошла до ворот, за которыми её дожидался портшез с Виктором и Альбертом, братьями-погодками, на пять-шесть лет старше её. Берта, если не шла на учёбу и обратно пешком, в основном пользовалась их услугами. Ну, так уж повелось с первого раза. У ребят родной дядя занимал какую-то должность в гильдии возниц — они, хвастаясь, говорили какую, но она не запомнила — поэтому никто не смел прогнать братьев от стоянки носилок, располагавшейся у восточных ворот королевского дворцового комплекса, хотя портшез Виктора и Альберта выглядел бедно, а конкуренция за места у дворца — огромная. Однажды Берта видела там жуткую драку между носильщиками, бились кулаками и ногами, до крови, выбитых зубов и сломанных костей.

Её постоянные носильщики в драке не участвовали, стояли в стороне, лузгали семечки, комментировали ход битвы и посмеивались, на их место никто не смел претендовать. Причём здесь гильдия возниц, она так и не поняла. Может носильщики тоже в ней состоят? Теперь уж и не спросишь. Это раньше она почти подружилась с братьями, однако всего через неделю знакомства об её разговорах с носильщиками откуда-то узнала баронета Ворская — госпожа Ника вообще всё всегда знала, что ей было интересно — и сильно отругала миледи из Новинок, а Виктора, как старшего из братьев, подозвал к себе капрал королевской гвардии из состава караула и после нескольких слов дважды сильно ударил его кулаками по лицу, а потом ещё и пнул по заднице лежавшему.

Баронета Ника объяснила ей, что с обслугой — постоянной или наёмной — нельзя разговаривать по приятельски. Те должны лишь слушать, кланяться, выполнять указания и докладывать. Иногда им допускается задавать вопросы, но слишком глупых или глухих слуг или нанятых работников следует наказывать деньгами или болью в задницах.

— Добрый день, госпожа! — весело крикнул ей Альберт.

Приятелями они больше не являлись, но хорошие отношения остались. Берта с самого первого раза платила им на пять зольдов больше, чем нужно. Статс-дама королевы-матери давала ей на поездку в университет тридцать, вот она и стала отдавать за туда или обратно по три пятака. Позже выяснилось, что добрая баронета Ирина выделяла ей ещё и на пирожки, а сама поездка стоит десять в одну сторону, но Берта снизить оплату постеснялась, как и менять портшез. К тому же, деньги у неё водились. Как младшая фрейлина она получала