— Да брось, Фырк. Не ты виноват. Сейчас сделаем эхокардиографию. Ультразвук покажет все не хуже твоего сканирования.

— Я такой слабый! — бурундук начал накручивать себя. — Беспомощный! Трусливый! Жалкий! Какой из меня фамильяр, если я боюсь какой-то облезлой кошки⁈

— Фырк…

— НЕТ! — он вскочил на задние лапки, его глаза горели решимостью. — Я больше не буду трусом! Мне уже слишком много лет, чтобы кого-то бояться! Я пережил четырех хозяев! Видел эпидемии, войны, революции! И я не позволю какой-то киске диктовать мне, что делать!

Он посмотрел на лежащего Максима.

— Этот парень умирает! А я тут рефлексирую! Плевать на Шипу! Плевать на ее угрозы! Я — фамильяр Центральной Муромской больницы, официально зарегистрированный в Совете под номером М-сорок два! И я выполню свой долг!

Фырк разбежался по моей руке, оттолкнулся от локтя и прыгнул прямо в грудь Максима.

Его призрачное тело начало погружаться в тело пациента…

И тут же, буквально через долю секунды, прямо из стены лифта материализовалась Шипа.

Кошка была в полной боевой готовности — спина выгнута дугой, дымчато-синяя шерсть стоит дыбом, хвост распушен. Ее голубоватое свечение стало ярче, агрессивнее.

В замкнутом пространстве лифта она казалась огромной. Размером с небольшого леопарда.

— МЯЯЯЯЯУ! — Боевой клич прогремел не в воздухе, а прямо в моем мозгу, как ментальный удар.

Пестрякова вздрогнула. Интересно… Что она почувствовала?

Фырк пулей вылетел из тела Максима, отлетел в дальний угол лифта и прижался к стыку стен, пытаясь стать максимально незаметным.

— Ничего не увидел! — запищал он в моей голове. — Не успел! Секунды не прошло! Эта ведьма помешала!

Шипа грациозно, одним плавным прыжком, запрыгнула на каталку.

Приземлилась точно на грудь Максима и свернулась там клубком. Поза была расслабленной, но я видел напряженные мышцы под ее призрачной шерстью.

Она была готова атаковать в любой момент.

— Я предупреждала, крыса, — ее мысленный голос был низким, с металлическими нотками. — Никакого сканирования в моей больнице. Нарушишь запрет еще раз — сожру. И плевать мне на твой регистрационный номер.

— Фу, блохастая пугала! — Фырк попытался храбриться, но его голос дрожал. — Да тут человек умирает! Парень молодой! Восемнадцать лет! Вся жизнь впереди! А ты свои территориальные игры устраиваешь! На тебя Совета Фамильяров нет!

— Совет далеко, в Москве, — Шипа зевнула, демонстрируя клыки размером с мой мизинец. — А я здесь. И в моей больнице — мои правила. Не нравится — проваливайте.

— Ну ты и вредина, — усмехнулся я мысленно, глядя на кошку. — Мелочная, злопамятная вредина.

— Благодарю за комплимент, человек, — Шипа повернула ко мне морду. Ее янтарные глаза смотрели с нескрываемым превосходством.

— Но это ненадолго, да, — продолжил я. — Найду на тебя управу. У каждого фамильяра есть слабое место.

— Только сильно не перенапрягайся, человечек, — Шипа прищурилась. — Твои магические каналы и так еле держатся. Еще немного — и выгорят окончательно. Навсегда. Станешь магическим инвалидом. Никакой «Искры», никакого дара. Просто обычный человек.

Она права.

Похоже после такого истощения восстановление займет недели. А если перестараться, можно действительно сжечь каналы безвозвратно.

— Я буду сидеть здесь, — Шипа устроилась поудобнее на груди Максима. — Пока вы возитесь со своими примитивными железками. Следить, чтобы эта крыса…

— БУРУНДУК! — взвизгнул Фырк.

— … чтобы этот ГРЫЗУН не лез, куда не следует.

— Фырк, — я повернулся к бурундуку. — Укуси ее за задницу!

— С радостью, двуногий! — Фырк встал на задние лапки, сжал кулачки. — Сейчас я ей покажу! Полосатая образина!

— Я все слышу, — Шипа даже ухом не повела, продолжая наблюдать за мной. — И вижу краем глаза. Только попробуй приблизиться, грызун. Я тебя в энергетическое конфетти превращу. Потом сто лет собираться будешь по частицам.

— А ты попробуй! — Фырк сделал выпад вперед.

Шипа лениво махнула лапой.

Из ее призрачных когтей вырвались пять голубых молний. Они ударили в пол прямо перед Фырком.

Он отпрыгнул назад, его хвост от страха сжался до размеров мышиного.

— Ладно! Но это еще не конец!

Я не удержался и рассмеялся.

Ситуация была настолько абсурдной. Мы спасаем пациента от неминуемой смерти, за нами по всей больнице гонится разъяренный граф и Мастер-целитель, а два призрачных, невидимых для всех существа выясняют отношения как дети в песочнице.

Если бы кто-то снял это на видео, нас бы упекли в психушку. Всех.

Пестрякова удивленно уставилась на меня. В ее глазах читался немой вопрос: «Он что, окончательно спятил от стресса?»

— Чего улыбаешься? — спросила она. — Нас сейчас арестуют, ты потеряешь лицензию, я вылечу с работы, а ты ржешь?

— Да так, — я пожал плечами, успокаиваясь. — Думаю о том, что такой передряги у меня еще не было. И всегда пациенты хотели лечиться. Или их родственники умоляли спасти. А тут — впервые в моей практике — отец пациента активно мешает. Гоняется за нами по больнице, как маньяк из фильма ужасов. Сюрреализм какой-то.

Четвертый этаж… Индикатор медленно полз вверх.

— Мне нужно понять, как будем действовать дальше, — я снова стал серьезным. — Рассказывай план шестого этажа. Где кабинет УЗИ?

— Из лифта налево, — Пестрякова закрыла глаза, визуализируя путь. — Потом прямо по коридору метров тридцать. Будет Т-образный перекресток. Направо. И почти сразу третья дверь слева. Кабинет шестьсот двенадцать. Синяя дверь, табличка «Кабинет ультразвуковой диагностики».

— Далеко, — я прикинул расстояние. — Метров пятьдесят-шестьдесят в сумме. С каталкой секунд двадцать-тридцать бежать.

— Если бежать, — поправила Пестрякова.

— А мы побежим. Ерасов с Ушаковым наверняка слышали, как ты крикнула про шестой этаж. Сейчас они несутся по лестнице. Хотят перехватить.

— Но лестница с поворотами! И ступенек много! Сто двадцать восемь от второго до шестого!

— Откуда такая точность?

— Считала, когда худела. Каждый день пешком на седьмой этаж. Для кардио.

Мозг мгновенно включил режим калькулятора.

Сто двадцать восемь ступенек. Двадцать секунд для тренированного человека. Сорок — для офисного работника. Ерасову лет пятьдесят, Ушакову под шестьдесят. Минута минимум. У нас есть фора.

Пятый этаж…

— Готовься, — я взялся за каталку обеими руками. — Как только двери откроются