Впрочем, Бам-бам цербера нисколько не опасался, и пару раз даже пытался цапнуть за ляжку. Кутень, в свою очередь, игриво огрызался и даже лягался, отчего… Да чтоб тебя! Чуть не свалился.

— Вестники тупости! — выругался я, цепляясь за гриву цербера и подтягивая себя обратно, — Какие игры⁈ Мы в битву скачем.

— Бам-бам-бам! — с радостью пожаловался цербер.

Медоёж ответил грозным рыком и снова попытался цапнуть цербера. А тот, вытащив от удовольствия язык, будто специально мелькал пятками перед носом Бам-бама, да ещё и похлёстывал его хвостом.

Бам-бам на бегу клацал пастью и махал огроменными когтями, пытаясь срубить кончик хвоста. Лука из-за этого всё время заваливался на спину и, хохоча, тоже пытался удержаться в седле.

Ну, смердящий свет, они просто неисправимы!

— Кнез! — крикнул я, — Колбы с пылью разбиваем! Надо успеть…

Насколько я понял принцип этой Магии Пыли, если её не распылить облаком, урон будет не таким огромным. А рассвет уже разгорался вовсю, и крики резни, которые доносились из лагеря Шана Куо, уже затихали. Значит, сейчас он от досады попытается спалить город.

Впрочем, упыри сделали свою работу — застали Тёмного Жреца врасплох и дали нам драгоценные секунды, чтобы достичь горы.

Однако, вспоминая вопрос мага огня, почему я не смешиваю «огненное яйцо» с Тьмой и кровью броссов, я на несколько мгновений решил отречься от всего мирского… Бежать нам ещё около минуты, Кутень своё дело знает, так почему не попробовать?

* * *

Направив внутренний взор на свой источник огня, я привычным усилием вызвал «огненное яйцо», тут же сформировав впереди мерцающий щит из полупрозрачного пламени. С нами неслись несколько огненных и воздушных магов, они тоже занимались защитой войска от стрел и снарядов, время от времени прилетающих сверху.

В войске Шана Куо даже в кровавой неразберихе находились холодные головы, которые видели наше приближение и давали отпор. Постепенно атака упырей, сгорающих в рассветных лучах, сходила на нет, и теперь воины Тёмного Жреца спешно пытались сформировать на склоне боевые ряды.

Позади меня скакала и Петра, поднявшая руки и слушающая землю на наличие магических и обычных ловушек. Было бы обидно, если бы вся наша конница погибла в примитивной западне, свалившись в ров с кольями.

Для эксперимента с заклинанием требовалось обрести внутренний покой и настроиться на тонкий магический эфир, даже не смотря на хаос вокруг. Не сразу, но мне это всё же удалось…

Мир наполнился новыми звуками и мерцанием, я остро стал чувствовать магические потоки, буквально кожей ощущая ветер от магов, окружающих меня.

На меня надавило величие Тёмного Жреца, который лично присутствовал в атаке и наблюдал откуда-то с вершины горы. Но ветер от его тёмной сущности следовало отсеять, и вскоре я разглядел, как впереди замаячили кромешными пятнами очертания наложенных на землю тёмных чар, среди которых ещё можно было различить останки попавшихся в ловушки упырей.

— Впереди! — я указал Губителем, — Петра, видишь?

Чародейка земли тут же выставила ладони в ту сторону, куда я указал. Кнез чуть сбавил ход, поравнявшись с ней, и, выслушивая чародейку, начал отдавать приказы.

Конница стала менять строй, чтобы обойти ловушки, а Петра, сняв лук с седла, выстрелила мерцающей ракетой в ловушку. Та сработала, завихрившись облаками Тьмы.

Лошади расступились, выпуская вперёд Витимира Беспалого. Старый Тёмный вырвался вперёд, поравнявшись со мной, и закрыл глаза.

— Я поведу войско, — сказал он мне, видя, что я трачу свою концентрацию на поиск ловушек.

Кивнув, я снова попытался вернуться в состояние покоя. Мир окрасился целой палитрой звуков, кожа ощутила ветра всех стихий… Открыв глаза и чувствуя готовность, я пригнулся и уже хотел наколоть ладонь о зуб Кутеня, как призадумался — а как добавить бросскую кровь и Тьму в заклинание, если для его активации я не использую никаких узоров или речей?

— Попробуй зародить магическое намерение внутри, — послышался совет Беспалого, — Так ты пропустишь его через кровь.

Я кивнул, но на всякий случай всё равно наколол ладонь о клык цербера. Затем сформировал внутри себя заклинание «огненного яйца», на всякий случай небольшого, чтобы не сжечь самого себя… Ощутив жар, я пропустил его через сердце в ладонь, чувствуя, как огонь напитывается бросской сущностью.

В ладони, измазанной слюной Кутеня, этот жар стал нестерпимым, и я вдруг ощутил, что могу его просто выпустить вперёд. Безо всяких узоров, без мысленной поддержки заклинанием, я спокойно выпустил шар вперёд — огненная сфера, располосованная прожилками Тьмы, унеслась вперёд.

Выросла она не сильно, и никуда особо не попала, рассыпавшись где-то среди пней на склоне. Но, самое главное, я ощутил, что практически не потратил сил — маленькое «огненное яйцо», которым я владел уже мастерски, стало снарядом.

Я умел испускать огонь всепожирающей волной, мигом сжигая врагов, а заодно и силы в своём источнике… Но это не выход для настоящего мага.

Так же я умел запускать огненно-тёмный вихрь, напитанный кровью, сила которого росла рядом с цербером. Но силу этого заклинания было очень трудно контролировать, и о сражении бок о бок с союзниками даже не шло речи — такой маг легко бы спалил своё же собственное войско.

Но теперь… Я ощерился счастливой улыбкой, понимая, что этот маленький шажок для огромного бросса означал одно — моё тело само по себе становилось оружием, и теперь у меня был не только Губитель в правой, но и огонь в левой руке… Мой огонь, усиленный бросской кровью, горящей от Тьмы, и мощность которого я мог изменять лишь усилием мысли! А, ну ещё количеством слюны Кутеня.

Ну что, Первый, готов встречать меня в бросских горах⁈

— Ох, ну и тугой же ты, бросс! — крикнул Витимир, резко сбив с меня всю спесь.

Я покосился на него, стараясь, чтобы моё возмущённое лицо не показалось старику гримасой бешенства и ярости.

— У тебя кольцо Хморока, — кричал старик, — И он сам глубоко в твоей душе… Зачем ты используешь цербера?

Поджав губы, я понял, что так-то он прав. Если я пропускаю магию из источника огня через свою кровь, то почему так же не могу пропустить её через свою душу?

Снова выпрямившись и стараясь не упустить изменённое состояние, я сформировал «огненное яйцо» и лишь подумал о том,