Глушко замолчал. Гануш нахмурился.

— Знаешь, сколько здесь всякой нечисти развелось? — взорвался Глушко. — Колдун в одной деревне, натуральная ведьма на выселках в соседней деревне, там же оборотень, на сельском кладбище дух упыря из могилы вылез! Да еще парнишка непонятный из города приехал, от которого колдовским духом так и разит!

Глушко скривился, сжал зубы.

— Сучонок! Мелкий колдунишка! С меня сан сняли за то, что я эту нечисть извести хотел. В аду им гореть!

Кому им, Глушко не сказал. Гануш выждал, пока бывший священник успокоится, сказал:

— Мне Вацлава с Кшиштофом найти надо. Поможешь?

— Просто так помогать не буду, — ответил Глушко. — Мне тоже жить на что-то надо. За сотню сверху я тебя проведу к скиту. Точнее, дорогу покажу. Туда без заклинания километров двести по лесу ехать. Может, твои друзья там до сих пор. Не знаю. А ты мне поможешь с этим мелким колдунишкой. Согласен?

Гануш задумался. Он сложил «дважды два». Не этот ли «мелкий колдунишка» ему попался тогда на дороге? Если так, то почему бы и нет?

— Хорошо! Договорились.

Бывший священник кивнул.

— Надо заехать ко мне, — заметил он. — В мой бывший дом. Здесь, в Коршево по дороге. Там у меня в подполе кое-что запрятано, чтобы на колдуна не с пустыми руками идти.

— Это хорошо, — обрадовался Гануш. У него из оружия, кроме метательных ножей и ножа с серебряной кромкой лезвия, ничего не было.

— Только надо будет сначала осмотреться, — заметил Глушко. — В моём бывшем доме наверняка уже поселился новый священник. Если нет, то зайдем без проблем.

— У меня там много, что осталось! — добавил он.

Дом священника находился рядом с церковью. Гануш сначала проехал, игнорируя требование Глушко остановиться. Чуть позже, проехав метров двести, остановившись возле колодца, он пояснил:

— Не надо привлекать к себе внимания! Я уже здесь был. Меня могут узнать. Сходи к бабке сам… В этом виде тебя никто не узнает. Только к церкви не подходи.

Глушко кивнул:

— И то правда. Дойду до Федосьи Арсентьевны. Она всё на свете знает.

— Кто это? — с подозрением спросил Гануш.

— Трандычиха, — усмехнулся Глушко. — Её зовут Федосья Арсентьевна.

Гануш брезгливо поморщился. Глушко заметил его реакцию, удивился:

— Ты чего? Она бабка надёжная. Жадная, но надёжная. Не продаст.

— Если жадная, то продаст, — весело засмеялся Гануш. — Кто больше предложит, тому и продаст.

Глушко пришел через час. Он был в мрачном настроении.

— Там новый поп поселился, — сообщил он. — И еще каких-то три мужика. То ли реставраторы, то ли помощники… В общем, насквозь непонятные морды. Так что достать «инструмент», боюсь, невозможно.

— Что ж ты его раньше-то не вытащил, когда съезжал? — скривился Гануш.

— Ружья? — ухмыльнулся Глушко. — Боеприпасы? А везти как? Меня менты бы сразу повязали.

Он вздохнул.

— Там и патроны с серебряной дробью есть, — тоскливо добавил Глушко. — Специально сделал.

— Тайник где? — поинтересовался Гануш. Ружье ему бы пригодилось.

— В сенях дома, как войдешь, справа скрытый люк есть, — ответил Глушко. — Там полка для ведер с водой. Полку отодвинуть и две доски под ней вытащить. Они не прибиты. Это и есть тайник.

— Что там? — продолжал расспрос Гануш.

— Да какая разница? — отмахнулся Глушко. — Всё равно не вытащить.

— Что там хранится? — повторил Гануш.

— Двустволка старая, но рабочая, 12-го калибра. Обрез от одноствольной «тозовки», тоже 12-й калибр. «Мелкашка». Коробки с патронами: пули, картечь. Для «мелкашки» патроны из чистого серебра. Сам выточил. Еще два ножа и деньги. Заначка небольшая на «черный день».

Глушко жалобно улыбнулся, мол, было, да сплыло, развел руками. Гануш, улыбаясь, хлопнул его по плечу:

— Не переживай, решим этот вопрос. Ты рассказывай, кто там и где живут. Что тебе бабка твоя сообщила?

Новый священник его особо не заинтересовал. Свято место пусто не бывает. А вот непонятные рабочие, которые поселились в одном доме с новым батюшкой, наоборот.

— У вас тут гостиница какая-нибудь есть, где можно остановиться?

— Только в Кутятино Дом колхозника, — ответил Глушко.

— А друзья, знакомые хорошие, у которых переночевать можно, у тебя тут есть? — поинтересовался Гануш. Идея с гостиницей ему не нравилась. Ехать обратно да еще светиться с документами совершенно не хотелось. Впору в лесу переночевать. Этот вариант был, конечно, самым крайним. Глушко помялся, потом нехотя сказал:

— Тётка есть одна, недалеко живет. У неё заночевать можно.

— Одна живет?

Глушко утвердительно кивнул.

— Едем к ней!

Тетка оказалась любовницей Глушко. Она жила на окраине села, очень удачно для Гануша и его соратника.

Глушко по-хозяйски зашел в калитку, тут же открыл ворота, махнул рукой:

— Загоняй мотоцикл!

Мотоцикл тут же определили в сарай, подальше от чужих глаз. Глушко в обнимку с женщиной лет за 40, представившейся Мариной, скрылся в спальне, оставив Гануша на кухне.

Поляк демонстративно печально вздохнул, зажег газ, поставил на плиту чайник…

Он успел выпить пару бокалов чая, съесть бутерброд с маслом, которое обнаружил в холодильнике прежде, чем довольные любовники покинули спальню. Хозяйка сразу выскочила во двор и, как заметил Гануш, глядя в окно, направилась в домик по соседству — баню — привести себя в порядок. Глушко плюхнулся на табурет за столом.

— После полуночи я пойду погуляю, — сообщил Гануш. — Под утро уезжаем. Понял? Найдешь дорогу в это время?

Глушко усмехнулся:

— Я здесь восемь лет жил. Всё вдоль и поперек знаю. Найду!

Бывший священник уединился с любовницей, как только начало темнеть. Марина по просьбе Гануша постелила ему в летней пристройке дома — терраске. Ровно в полночь Гануш проснулся — внутренний будильник сбоев не давал, оделся и, крадучись, вышел на улицу.

В темноте его было совсем не видно — одетый в черный костюм-балахон, черные кеды, у которых даже резиновая подошва с окантовкой были вымазаны гуталином, с черной маской, скрывающей всё лицо, кроме глаз.

Полутораметровый забор не стал ощутимым препятствием: Гануш, с виду толстячок толстячком, ловко перемахнул его в одно мгновение. Приземлившись за оградой, он