Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 53
прельстило
ослепленный совет.
Взойдя звездой путеводной,
копейщиков сам он вел,
и реял в пыли походной
волос его ореол,
которому тесно в шлеме,
но, повелевая всеми,
на волосы был он зол:
одежд они тяжелее.
Полагалась пощада,
согласно царской воле,
красавцу в его крамоле,
но где для него преграда?
Он во власти разлада —
без шлема мясник для стада:
рать под угрозой вся.
В урочище скрылся диком,
где его выдали криком:
проливший столько крови,
он поднял надменно брови,
на теревинфе вися.
Был Иоав суров.
Висевшего под небесами,
запутавшегося волосами
увидел как зверолов,
и мчавшиеся лесами
с ним покончили сами,
стройного заколов.
Эсфирь
Семь дней старались расчесать служанки
ей волосы, чтоб вычесать останки
напастей, от которых тяжело;
несли на воздух это в спешке рьяной,
вкушали сами прах с приправой пряной,
шли дни за днями, а потом пришло
ей время в нарушение запрета,
как мертвая с того приходит света,
туда пойти, преодолев боязнь
и опершись на дам своих придворных,
к нему, карающему непокорных.
Но так сиял он, что воспламеняло
сияние рубин в ее венце,
ее среди рабынь переполняло
блистающее на его лице
величие, в котором власть видна,
а между тем она попала в плен
тех малахитово-зеленых стен,
где гибель ждет. Не думала она,
что будет между столькими камнями
идти, отягощенная огнями
желаний царских, и, едва жива,
узрела, как в тумане, турмалин
престола, на котором властелин,
весь вещь и весь — подобье божества.
Прислужница, к ней льнувшая законно,
терявшую сознанье поддержала,
и казни та не только избежала:
ее коснулся скипетр благосклонно.
Прокаженный король
Когда проказа у него на лбу
из-под короны проступила явно,
ее как власть он принял, как судьбу,
тогда как те, кто льнул к нему недавно,
соприкасаться избегали с ним,
а государь в спеленутом величье
убийцу счел бы вестником благим,
всеобщим трепетом храним,
так всех страшило новое отличье,
передающееся и другим.
Легенда о трех живых и трех мертвых
На соколиной охоте сперва
тешились три храбреца;
был пир в продолжение торжества,
но старик показал им вместо дворца
склеп, где три мертвеца,
и сразу трупная вонь заползла
в ноздри, в глазницы, в рот,
поскольку давно лежали тела,
и смерть безжалостна к ним была:
отвратный общий исход.
Охотникам было стоять нелегко;
казалось, их душат ремни.
Старик прошипел: они далеко,
но сквозь игольное ушко —
нет! не прошли они.
На ощупь жег еще этот мир,
но мир повеял иной,
и всех троих, покинувших пир,
пот прошиб ледяной.
Король Мюнстера
Остриженный, на троне
король держался едва;
мала была короне
ушастая голова,
в которой кричала злоба
голодных толп вдалеке,
причина его озноба;
на собственной правой руке,
в движениях не свободен,
сидел, унимая дрожь,
еще в государи годен,
для брачной ночи не гож.
Танец мертвых
Оркестр ни к чему танцорам:
сами кружатся роем.
Каждый кажется хором,
как будто в нем совы с воем,
и отдает перегноем
лучший для них душок.
Подобны пары опорам,
раскачиваемым волнами;
ребрами-галунами
льнет к дамам один из них,
пустым щеголяя взором,
сорвать, как жених, готов
покрывало с черницы,
которая вне гробницы —
свеча для белой страницы:
без букв ее часослов.
Танцу никто не рад,
наряд у них неудобный,
им жарко, а пот загробный
жалит им лоб и зад,
жабо пропитав и жилеты;
они раздеться не прочь,
младенцы или скелеты,
но танца не превозмочь.
Страшный суд
В ужасе, владеющем тенями,
своего не помнящими роста,
схваченные охрою погоста,
пленены своими простынями,
в терпеливом ожиданьи кротки;
ангелы летают к ним под крышки,
чтоб сухие маслить сковородки,
и при этом класть им всем под мышки
то, что в суете не осквернилось
в продолженье жизненного срока,
чье тепло отчасти сохранилось
и остынет в будущем едва ли,
чтоб с того или с другого бока
их потрогал Бог, чтобы вставали.
Искушение
Уязвлял он плоть себе, но тщетно;
в похоти клокочущей плодясь,
множились его грехи несметно;
выл их выводок, родясь
преждевременно, чтобы на встречных
покоситься, будто не способно
злобно изучать их и подробно
полчище ущербных и увечных.
У грехов уже рождались внуки,
отпрыски блудливые в ночи,
и тянулись к ручкам кружек руки,
ощутив нечистые лучи;
опьяняли адские врачи,
пробуждая чарами науки
в бедрах бреда чувственные муки,
чтоб объятья были горячи.
Истомленный дьявольской игрой,
ангела призвал святой с высот,
а когда явился тот,
затаил внутри святого рой
бесобестий пагубную прыть,
но, годами мучаясь от жара,
взгонкою из рыбного отвара
Бога смутно чаял он добыть.
Алхимик
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 53
