Ну а дальше жизнь вновь потянулась своим чередом. Я абсолютно серьёзно воспринял предупреждение судьи всех духов, и усердно готовился к будущему.

Только вот я не ограничился лишь чем-то боевым, или магическим. Ведь от родителей я уже твёрдо знал — как только мне исполнится восемь лет, я поступлю в школу.

Сразу во второй клас.

И школа эта будет московской. Ведь именно ещё три года генерал, отец и Мирон рассчитали на подготовку плацдарма в столице. А значит именно в восемь лет я вновь покажусь на глаза взволнованной общественности.

Всем, кто успеет обо мне забыть, нужно будет хорошенько напомнить, кто такой Константин Осинский!

Кто-то может сказать — мол как же так, тёмные твари рвутся к власти, с молодым Императором бог знает что творится, культисты творят ужасные вещи…

Кто-то. Например, Настя Долгорукая.

Только вот я на все сто сорок шесть процентов согласен с тем, что ей тогда ответил генерал.

— Я всё это понимаю. — тяжело сказал он за тем ужином. — Все здесь это понимают. Не понимали бы — жили бы свою обычную жизнь, м-де. И я знаю, как я уже стар.

— Но тогда…

— Дослушайте меня, юная леди! Разве не на этом же месте я уже осаживал кое-кого за расторопность⁈ Но несмотря на всё это, мы должны думать не о том, как поскорее «сделать хоть что-нибудь»! Тот, кто так думает, не способен преуспеть ни в одном деле! Потому что быстро только кошки родятся… прости, Хвостик. Но против правды не попрёшь.

— И нам просто сидеть и ждать… чего же? Не подумайте, Ваше Сиятельство, я верю в вас, но…

— Но вам, Анастасия, кажется, что вы не занимаетесь ничем «важным». А на деле — ничем, что вам бы нравилось!

— Нет! — возмущённо выпалила девушка. — То есть… да, но… нет! Да! Я просто не понимаю, зачем вам я!

Мирон с Настей тогда только-только вернулись из Москвы, куда официально Долгорукая ездила навестить мужа. Но Мирон смотрел на неё с такой тёплой улыбкой, что было ясно — от настиного мужа вообще уже мало что зависит.

И не могу сказать, что я что-то имею против.

— Эх. — крякнул генерал, опрокидывая очередную стопку своего кипятка. — Молодо-зелено. Всё вам, молодым, кажется, что ждать нельзя, что результат в будущем — то же, что отсутствие результата. М-м-м… Мне кажется, или я что-то такое уже тут кому-то говорил?

— Да я не против ждать! Но чего⁈ Когда эти два дро… кхм. Два гражданина с Пермского Губернского наконец соберутся и оприходуют меня где-нибудь за гаражами⁈

— Настя! Тут же Костя сидит! — укоризненно посмотрел на неё батя. — Зачем же так грубо? Учи ребёнка выражаться светски! Не оприходуют, а устроят ночь любви!

Все, включая саму Долгорукую, рассмеялись — я и сам едва сдерживался. Один раз эти клоуны уже пытались «проводить даму до дома».

На следующее утро Мирон съездил в офис с Настей — и количество подобных предложений резко свелось к нулю.

— А вы, леди, на работе просто не тем занимаетесь. — хмыкнул генерал, когда обстановка немного разрядилась. — Ведь именно в ней смысл вашего пребывания здесь!

— В работе⁈ В провинциальном популистском СМИ⁈

— Не в популистском, а в народном! — усмехнулся Дашков, подняв указательный палец. — И смысл не в самой работе, а в карьере! Стройте её, м-нэ, то есть, карьеру. Ведь я хочу, чтобы в Москву вы вернулись уже не «богатой штучкой», как говорили в моей юности. А опытной журналисткой, поработавшей, так сказать, «на земле». Я для того и пригласил Мирона — чтобы вы могли не бумагу в офисе марать, а взяться за какое-нибудь расследования! Ну же, господа! Сделайте себе здесь имя! Гремите на всю губернию, не знаю, медаль получите, орден…

— Э-э… Простите, Ваше Сиятельство. Журналистам у нас орденов не дают.

— Да плевать! Что там у вас вместо нормальных орденов — вот то и получите! — ткнул Дашков себя жилистым пальцем в грудь. — Вы ведь горели работой там, в Москве! Мирон потому и предложил именно вас, что был в этом уверен. Потому и поклялся за пользу от вас жизнью!

Отчеканив последние слова своим мощным, несмотря на возраст, басом, Дашков, похоже понял — сказанул лишнего. Потому что все взгляды тут же скрестились на нашем железном человеке.

А сам он состроил генералу такую рожу, что стало ясно — только что Дашков нарушил уже свою клятву. О неразглашении.

— Мирон… — тихо и как-то испуганно что ли спросила Настя в этой тишине. — Это правда⁈

— Потом расскажу. — хмуро ответил тот, наливая себе ещё кофе. — Как-нибудь потом. И вообще! У меня всё равно не было выбора! Тебя иначе бы давно уже убили нахер, а я в тебе уверен!

— Или «был уверен»? — усмехнулся Дашков.

А я вдруг чётко осознал — ничего генерал не «проболтался». Просто развёл пару молодых на эмоции, а сейчас провоцирует. Мотивацию, понимаешь, повышает.

Старый интриган! Я довольно улыбнулся, пока никто не видит.

— Нет! — резко ответил Мирон. — И был уверен, и сейчас уверен! Просто вам стоит нормально ставить задачи и нормально их объяснять.

Но по лицу Насти, по её красным щекам и дрожащим губам я видел — никакие задачи и объяснения СЕЙЧАС ей неинтересны. А вот уединиться кое с кем…

Благо, как выяснилось, все нужные системы у Мирона работали прекрасно. Выяснилось это уже к весне — и отцу пришлось своими полями усиливать стенную звукоизоляцию.

Так в нашем скромном общежитии появилась новая ячейка общества. Слегка подпольная, малость незаконная и не самая типичная — но кого во всём мире останавливают такие мелочи?

Разваливающихся на ходу ханжей? Так их никто из нас не спрашивал!

Зато уж как с тех пор выросла настина продуктивность на работе! При помощи Мирона девушка в считанные месяцы из рядовой серой писаки за зарплату превратилась в настоящую провинциальную львицу!

И заголовки в духе «Журналистка из Москвы вскрыла многолетние бюджетные махинации Берёзиных», или «Банда магов-работорговцев была поймана благодаря анонимным расследованиям в Пермском Губернском. Подозревают двух журналистов» стали для нас всех обычным развлечением за завтраком.

Генерал не мог нарадоваться, а на все опасения отвечал, что Настю с Мироном местные дворянчики даже тронуть не посмеют. Не то что им навредить.