— Ох, святая Виселица! — непроизвольно прошептал лекарь.

— Что, что случилось! — воскликнул Людвиг.

— Король, бедный коро… — начал было тихо причитать Герман, но тут же осекся, — Вы что-то хотели, милорд? — продолжил лекарь, резко сменив громкость и тембр голоса.

— У меня небольшая проблема… А что вы только что сказали про короля?

— Про короля? Да вы что! Ничего такого я не говорил! Вам послышалось… Я сказал: «Кролы, мои бедные кролы…». Знаете-ли, для моих опытов, моих гениальных исследований постоянно нужны деньги, а ваш дядя, наше Величество, скупится на науку. Конечно, королю важнее содержать сильную непобедимую армию, но об науке тоже забывать нельзя! — произнес Герман, оборачиваясь. — Что у вас с лицом?

— Вот я за этим и пришел, уважаемый. Со мной произошло несчастье!

— Так, так, подробнее… — лекарь уже полностью развернулся к Людвигу и встал так, чтобы закрыть своим телом лабораторный стол и его содержимое, включая серебряный кубок. Лицо Германа выражало полное участие.

— Я переборщил с вином за королевским ужином и пошел прогуляться в сад, — все видели, что лекарь покинул пир раньше Людвига, поэтому можно придумывать, что угодно. — Это был наш любимый детский сад, с могучими дубами. Там я залюбовался красивыми розами, вдыхая их прелестный аромат. В моей голове рождались прекрасные образы и романтические фантазии… и тут я получил удар по голове, видимо, дубовой веткой. Очнулся на земле, весь в крови, в боку колет…

— Интересно, очень интересно. Вас обнаружила стража?

— Нет, нет… Эдуард, мне помог мой брат Эдуард.

— Стало быть, магия не использовалась, но как так получилось?

— Не знаю, я ничего не помню… Говорю же: любовался розами, получил по голове.

— Странно, очень странно… — Герман задумался.

— Что вы стоите, болван! Я же не просто так пришел, а за помощью! Голова болит, а в боку, возможно, еще остались занозы! Печень буквально жрет меня изнутри! — вскипел Людвиг.

— Ах, да, милорд, сейчас-сейчас! — лекарь залебезил и моментально засуетился, бегая по комнате, как обнаруженный за поеданием печенья таракан. — Снимайте, снимайте камзол, я осмотрю рану… Или нет, сначала голову! Голова важнее! Садитесь, садитесь.

Людвиг послушно опустился на обшарпанную скамью, а Герман уже раздобыл бутылочку с прозрачной жидкостью, держа в другой руке клочок белой ткани.

— Сейчас осмотрим… — Герман раздвинул волосы Людвига… — Так, прекрасно, только царапины… Даже шишки нет. Вам повезло, милорд, очень повезло. У вас очень крепкая голова, крепче, чем дубовое дерево!

— Что⁉

— Ах, я что-то не то сказал? Я имел ввиду, что ваш череп чудесным образом смог выдержать удар дубовой ветки и не пострадал! Это прекрасно, милорд! Вы удивительно твердолобый!

Людвиг побагровел, схватил тщедушного человечка за грудки и прорычал:

— Достаточно! Осмотрели голову, теперь осмотрите тело!

— Сейчас-сейчас… — пролепетал Герман, промокая ватой макушку графа. — Раздевайтесь.

Людвиг медленно отцепил шпагу, покорно вытащил руки из рукавов камзола и задрал белую окровавленную рубашку. Кровь на ране уже почти запеклась, но еще выделялась.

— Так… Ой, и здесь тоже прекрасно! Внутренние органы не задеты. Сейчас мы обработаем, сейчас мы занозы удалим! — Герман вооружился небольшой иголкой.

— Ох… — Людвиг поморщился, чувствуя на теле холодные пальцы лекаря.

— Терпение, терпение… Вы ведь, граф, а, кто его знает, может быть, и будущий госуда… — Герман сам не заметил, как стал заговариваться.

— Чего-чего?

— Терпите, Людвиг! Графу, тем более, королевской крови положено быть терпеливым и выносливым! — лекарь продолжал ковыряться в боку.

— Ох… Вы закончили? Ох…

— Сейчас-сейчас… Еще маленькая занозочка… Это надо удалить, это может загноиться… Сейчас-сейчас…

— Достаточно! — Людвиг дернулся, и Герман, орудовавший иголкой, непроизвольно ткнул ее в живот «больного». Кровь обильно полилась на одежду.

— Ах, простите…

— Да ты убьешь меня, каннибал! — Людвиг резко встал, толкнул незадачливого лекаря, и тот чуть не упал. Граф вырвал из рук Германа ткань, пропитанную раствором, и сам протер себе бок и окровавленный живот.

— Ах, простите, милорд… — жалобно произнес лекарь, — Мне послать за прислугой? Вам принесут чистую рубашку.

— Не надо! — рявкнул Людвиг, теряя всякое терпение. Он уже получил и узнал тут все, что хотел. Граф быстро заправил рубаху в штаны, надел камзол и потянулся за шпагой.

— Стойте, я применю лечебную магию…

— Хватит! — граф уже полностью оделся и быстрым шагом вышел из комнаты, не обращая внимания на заискивающего перед ним Германа.

Людвиг еще не успел закрыть за собой дверь, как услышал очень тихий, едва различимый шепот: «Что творится, святая Виселица! Людвиг… А Карл, бедный, бедный Карл! Что же с нами будет?..»

Королевский дворец между тем жил своей жизнью. Из парадного зала все еще слышались праздничные песни, звон посуды и людской хохот. На сторожевой башне шептались стражники, иногда кашляя и шурша одеждами. Людвиг прекрасно знал, что они там, хотя и на службе, втихаря потягивают вино и травят скабрезные анекдоты. А кто их будет сегодня проверять? Старшие офицеры на королевском пиру, а младшие наверняка сидят в караульной, режутся в карты и тоже пьют. Сегодня все пьют. Только, возможно, для короля этот пир — последний!

Людвиг преодолел еще две небольших залы, и тут до его слуха долетел отдаленный скрежет стали. Граф ускорился и вскоре вышел к небольшому портику у королевской оранжереи…

— Нет, вы ответите за все! — послышался возбужденный окрик. Людвиг узнал голос Эдуарда, сбавил шаг, затаился за массивной колонной и осторожно выглянул наружу.

В узком проходе отчаянно фехтовали на шпагах Робер и Эдуард. Они обменивались ударами и репликами, вальсируя на шахматных каменных плитах. Там же, на полу лежали наспех сброшенные плащи.

«Безумец! Я же ему указал на младшего Карла, почему он сцепился с Робером? Впрочем, если мой старший братец не выйдет живым из этого поединка, то дорога к Проклятому трону станет немного свободнее!».

Людвиг вспомнил, что Эдуарду с детства не нравился Робер. Этому фигляру и виршеписцу всегда и все давалось легко: учеба в академии, полезные знакомства, женщины… На каждой