Я быстро киваю и возвращаюсь на рабочее место. В душе все поет. Значит, он успел уволить Вероничку! Тут же одергиваю себя. Не в ней было дело. В нем. Одну уволил – другую найдет. Но на губах играет предательская улыбка, и я с ней ничего не могу поделать.

Вторник. 27 мая 18.20

Я бездумно слоняюсь по рынку. Меня заставили подписать контракт, служебку, соглашение о неразглашении, редакционную политику и ровно в шесть приказным тоном объявили, что мой рабочий день окончен.

Редакция в центре. Домой идти совершенно не хочется, да и нечего мне там делать. Я заворачиваю на рынок. Быстро прохожу мимо молочных и мясных рядов. Там дорого, да и хранить свежие продукты мне негде, а вот соленья и маринады – то, что нужно. Останавливаюсь около бабулек-покупательниц и прислушиваюсь к их болтовне.

– Лист она смородиновый кладет, вот они у нее и пряные такие, с кислинкой.

– Так пряные или с кислинкой?

– Балда! С кислинкой! Пряные от гвоздики!

– Так она еще и гвоздику кладет?

– Так хто ж ее поймет, чего она туда сувает. Но вот поди ж ты, вкусно-то выходит!

– Михална, – оборачиваются две болтушки к третьей, – ты Леонтьевны огурцы едала?

– Да кто ж их не едал, едала!

– Шо она туды бросает? Окромя гвоздики?

– Тю! Чудная ты! Какой гвоздики?

Разговор меня забавляет, я и не замечаю, как тянусь к прилавку и беру ломтик нарезанного на пробу соленья. Вкусно! И дико интересно, что же в них действительно кладут. У продавщицы этой толпится больше всего народу.

Вдруг вспоминается бабушка, которая, жуя соседкины пироги, тоном старой разведчицы произносила: “Да вот те крест! Шо угодно б за ее рецепт отдала!” И я почему-то думаю, что это может быть интереснее гороскопов и анекдотов.

– А хотите, я про ваши огурцы в журнале напишу? – весело похрумкивая, спрашиваю я продавщицу.

Глава 9

Среда. 28 мая 9.00

– Слушайте, ну это же лучше анекдотов! – я склонилась над столом Светланы Михайловны, нашего выпускающего редактора. – Там весь рынок гудит, обсуждает, что она в эти огурцы кладет!

– Да знаю я ее огурцы, – фыркает Светлана Михайловна. – Сама всегда у нее беру, – она внимательно читает мой текст. – Вот про гвоздику ни за что бы не подумала, сама сколько раз дома пыталась сделать!

– Ну вот! – восклицаю я.

– Что “вот”? – женщина все еще сомневается.

– Если даже вы пытались сделать, то однозначно это зайдет.

– Что значит “даже я”? – недовольно кривится редактор.

– Просто вы деловая женщина, которая может себе позволить это купить. И вы все равно пытались повторить. Потому что это интересно! Понимаете, интересно! Приз победителю будет мастер-класс от самой, – машу рукой, указывая на рецепт. Подразумевается мастер-класс с его автором.

– Ну… – кажется, лед тронулся. – Ты права! Интересно. Ну ладно! Давай попробуем. Оформи текст как-нибудь в кулинарном стиле. Ее речь мне нравится, но попробуй все же и человеческим языком написать. Пусть не в граммах, но хотя бы в ложках соли… Только не разгоняйся. Сама знаешь, сколько у тебя места.

Я обрадованно киваю и убегаю за свой стол. Ура! Я смогу сделать хоть что-то интересное! Ищу красивую подложечку под рецепт, оформляю интересным шрифтом речь. В общем, стараюсь как могу. И впервые чувствую себя действительно журналистом.

Среда. 28 мая 18.00

Офис притих. Антона тут нет. Напряжение до конца не спало, но никто уже не бегает как ужаленный. Если честно, я это поняла только в обед, когда главред вальяжным шагом направился в свой любимый ресторан.

– О! – тихо прокомментировал Сашка. – Опять его часа два не будет.

Я еще не успела выучить местные привычки и порядки, но дисциплинированностью здешнее начальство не отличалось. Мне это казалось странным. Антон всегда говорил, что начальник должен быть образцом для всего коллектива. Это он так комментировал свой трудоголизм. Я хмурюсь. А работал ли он? Тут же одергиваю себя. Вспоминаю мужа, сидящего за компьютером ночами напролет, его бесконечные деловые переговоры по скайпу. И в десять вечера, и в шесть утра. Он всегда ориентировался на часовой пояс клиента. Нет. Антон работал. Всегда это умел и любил. И репутация у него вполне заслуженная. А то, что я увидела… Я не знаю, когда это началось. Не хочу об этом думать.

Весь день ушел на то, чтобы составить конкурсное задание, все оформить и внести изменения в верстку. Но я довольна собой. Почти вся бухгалтерия и половина юристок прибежали ко мне и уже переписали рецепт. Так что конкуренция в моем соревновании будет вполне себе здоровая! Даже здоровенная.

Усмехаюсь, выключаю компьютер и плетусь домой. После радости от своей находки чувствую эмоциональный откат. Настроение на нуле, и ничего не хочется. Прикидываю, что есть дома из продуктов, и решаю на рынок не идти.

Подхожу к своему подъезду, поднимаюсь по лестнице и… Замираю. У моих дверей стоит курьер с тремя огромными коробами и большим пакетом.

– Егорова Наталья Андреевна? – спрашивает парень в фирменной кепке.

– Я, – обалдело киваю.

– Примите, пожалуйста, отправление! – он протягивает мне накладную. – Помочь занести?

– Да, – я растерянно обвожу глазами стоящие передо мной коробки. – А что это?

– Не могу знать, – рапортует парень и ловко переставляет короба в открытую квартиру. – Но не очень тяжелое.

Я копаюсь в сумке, достаю мятую сторублевку, отдаю курьеру. Он салютует мне и уходит вниз по лестнице.

С трудом протискиваюсь в узком коридоре, вытягиваю одну из коробок в комнату, распаковываю. Мои вещи! Все аккуратно сложено, туфли даже в коробках. В этом ящике мои сумочки и летняя обувь. Раскрываю остальные. Сарафаны, белье, футболки, джинсы, капри, колготки. Черт, он даже носки мои сложил.

Я почему-то на сто процентов уверена, что вещи складывал Антон. Его выдает как раз аккуратность. Он педант и маньяк порядка. Я вполне могла себе позволить бросить капроновые чулки просто комочком в ящик. Но тут… Все шовчик к шовчику.

В последнем пакете собрана вся моя косметика. Кремы, тени, тушь. И нераспакованная коробочка с духами. Аромат мой, только вот те, что были у меня, недавно закончились. На трюмо оставался практически пустой флакон.